Мятежное хотение

Окольничий Сукин неловко чувствовал себя, сидя между молодым Сигизмундом и Старым. Он ежился, вертелся, и если была бы его воля, то разговаривал бы с королем не менее чем на расстоянии нескольких саженей. Старый Сигизмунд видел, что от королевской любезности окольничему становится не по себе, и своим величием он действовал словно огненным жаром, сжигая Федора Сукина, как легкокрылого мотылька. Что королю Польши неокрепшая Русь, когда он сумел добиться присяги на верность у прусского герцога. От брака нужно ждать или мира, или войны, чтобы еще больше укрепить собственное могущество.

Окольничий Сукин понял, что король сжег его дотла. От замужества своей дочери с русским царем он ничего не выигрывал.

— Я не могу не считаться с родственниками, а они вряд ли захотят, чтобы я отдал замуж свою дочь за русского князя, — был ответ Сигизмунда.

Сейчас Сигизмунд Второй повстречался с Федором еще раз. Окольничий не изменился, только в глазах засела какая-то хитринка — долгое пребывание в Посольском приказе не прошло для него бесследно.

— Король польский Сигизмунд Второй, бьет тебе челом царь-государь всея Руси Иван Четвертый Васильевич Второй.

— И я ему кланяюсь, — был ответ, хотя этот кивок совсем не походил на глубокое челобитие. — Что нового при дворе русского государя?

Про дела московского государя Сигизмунд-Август знал не меньше, чем сам окольничий, однако этого вопроса требовал этикет. Он знал, что царь Иван после смерти Анастасии совсем позабыл о приличии, развратничая с челядью и боярышнями, а на пиру отравил князя Оболенского, который трижды возглавлял посольство в Польшу.

Король был в курсе самой последней новости: при дворе московского царя появился черкесский князь Темрюк[67], и царь Иван всерьез увлекся его дочерью.

Посол приблизился на шаг и не почувствовал огня, который некогда исходил от Сигизмунда Старого. Нынешний король — это всего лишь тлеющие уголья огромного пожара, каким был покойный Сигизмунд Первый; Он мало что решал самостоятельно и больше оглядывался на панов, которые действовали от его имени, а уж они-то будут против замужества его сестры.

— Царь Иван Васильевич желает взять в жены твою младшую сестру Екатерину.

— А почему не старшую? — слепил удивленное лицо король. — После моей смерти она будет наследницей.

Окольничий Федор Сукин сделался серьезным.

— Наш царь-государь так богат, что не нуждается в других землях… А если он чего и просит, так совсем небольшого приданого… Ливонской земли!

Король Сигизмунд улыбнулся:

— Это хорошее приданое, оно достойно царя Ивана. Но все дело в том, что я не могу пойти против воли своего отца. В завещании он требовал, чтобы я во всем советовался с императором Максимилианом. Они были большими друзьями, — развел руками король, и это был мягкий отказ, — Но кроме императора существует еще венгерский королевич и мой зять герцог Брауншвейгский, Мне нужно посоветоваться с ними.

Окольничий Федор Сукин думал о том, что посольство придется свернуть и возвращаться в Москву. А жаль! Полячки на редкость красивы и куда более доступны, чем русские бабы. Вот когда пригодился бы кувшин с монетами, и Федор еще раз обругал въедливого таможенника.

Но голос его прозвучал достойно:

— Или ты не король, что желаешь слышать мнение своих холопов? Наш государь Иван Васильевич разрешения у своих бояр не спрашивал, когда жениться надумал.

Федор Сукин почувствовал, как дохнуло жаром — это разгорелись тлеющие уголья. Расплескал Сигизмунд Старый свою великую кровь по всей Европе, если и вспыхивала она, то вот таким небольшим костерком, на котором невозможно отогреть даже озябших рук.

— Мой поклон великому князю Ивану. Впрочем, приезжайте месяца через три. Возможно, я и соглашусь отдать замуж сестру.

* * *

Сытный двор напоминал потревоженный муравейник. Еще утром стольники важной поступью расхаживали по двору и величаво делали распоряжения многочисленным ключникам и дворовой челяди, заказывая к столу осетрины и баранины, черного смородинного квасу и домашнего пива. Они успевали пробовать брагу и заедали ее копченой гусятиной.

Ничто не предвещало беспокойства. Однако часа два назад безмятежность была нарушена, переполошились все: пришел Федька Басманов и навел страх на Сытный двор. Он прикрикнул на боярина и велел через час нести на стол кушанья душ на триста. Боярин Сытного двора Морозов Михаил Степанович посмел возразить любимцу государя, сказав, что не вычистили всех котлов, что всю ночь поливал дождь и дрова успели отсыреть насквозь, а еще не выщипаны гуси и не освежеваны зайцы; а тут еще, как назло, размыло ливнем дорогу, и два раза опрокидывались кадки с водой.

Федька прикрикнул на Морозова, сказав, что государь ждать не будет, и ушел, сильно хлопнув пятерней по ляжке пробегающую мимо девку, крепко сжимавшую в руках горшок с квашеной капустой. У боярина от такой вести от страха едва не отнялся язык, он мучился поносом, который за последний час только усилился, и боялся, что государь призовет в Большой дворец. Позора тогда не избежать!