Мятежное православие

Во время пытки на дыбе 30 сентября Медведеву было дано 15 ударов. Согласно церковному источнику, его также жгли огнем. В отличие от своих собратий по несчастью истерзанный и залитый кровью Сильвестр не только не «повинился», но и опроверг все возведенные на него обвинения. Разъяренные следователи, ужесточая пытку, придумали по ходу дела еще одно обвинение — будто бы у ученого старца хранилась книга «от тайных дел» (вероятно, из приказа Тайных дел, где он когда-то служил). «Такой книги у меня не бывало», — стоял на своем Сильвестр. Ничего не добившись, палачи бросили Медведева в камеру, но в тот же день снова поволокли его к пытке. На этот раз на дыбе висел старый знакомый Медведева, стрелецкий пятидесятник Никита Гладкий, и после 10 ударов кнута «винился». На Сильвестра он показал, что тот давал ему и нескольким другим стрельцам деньги. Мастера заплечных дел хотели сделать на этом новое обвинение против Медведева, надеясь, что воля ученого ослабла.

Однако и на этот раз добиться «признания» не удалось. Сильвестр на очной ставке в застенке заявил, что деньги нескольким «погоревшим» в московском пожаре стрельцам попросил его дать Шакловитый, срочно уезжавший тогда на Украину. Переговоры Шакловитого с гетманом Мазепой состоялись в 1688 году, то есть задолго до «смуты» в Москве. Видя, что очная ставка не удалась, следователи продолжили допрос Медведева, обвиняя его в покушении на патриарха. Сильвестр и здесь заставил розыскную комиссию расписаться в протоколе пыточных речей в поражении: он не только не приходил к патриарху, но и не участвовал в крестных ходах, где присутствовал Иоаким, ибо кому же не известно, что Медведев должен был опасаться патриарха?!

По-видимому, к концу «трудового дня» 30 сентября у заплечных дел мастеров нервы стали сдавать, потому что они задали Медведеву весьма опасный вопрос, ответ на который записан так: «А как он в Верху (во дворце. — А.Б.) бывал, и в то время при великой государыне царевне бывали князь Василий и князь Алексей Голицыны». Вопрос явно наводил на мысль о каких-то особых личных отношениях монаха с царевной, болтовня о личной жизни которой не только в это время, но и позже каралась урезанием языка, кнутом и ссылкой[18]. У следователей хватило ума не записать формулировку своего вопроса, но это было слабое утешение. Пытка Медведева ничего не дала. Не сумев сломить ученого старца, «петровцы» вынуждены были вынести ему смертный приговор без вины.

Приговор Сильвестру (теперь уже Семену) Медведеву сохранился в отечественной истории как приговор его убийцам, занимавшим государственные посты. Разум вновь показал свое превосходство над властью, озабоченной лишь уничтожением инакомыслящего, который и перед лицом смерти руками самих убийц заявил потомкам о своей правоте. Медведев был приговорен к смертной казни путем отсечения головы «за воровство, и за измену, и за возмущение к бунту». В чем же состояли его уголовные деяния?

Прежде всего, с почти наивным бесстыдством гласил приговор, в том, что Ф.Л. Шакловитый много раз приезжал к Сильвестру и разговаривал с ним; при этом он, Шакловитый, умышлял убить царицу Наталию Кирилловну и короновать Софью царским венцом. Но при чем здесь Медведев, если даже в приговоре бояре не набрались наглости сказать, что он имел к этим замыслам какое-либо отношение? Медведев и Шакловитый разговаривали между собой тайно — это все, что приговор вменяет Сильвестру в вину.

Затем, к Медведеву приходили разные лица из стрельцов и рассказывали «о злых своих умыслах, и о возмущении ночного бунта, и о побиении бояр и ближних людей» — а он на них не донес! Недонесение о совершенном преступлении или подготовке к нему законно каралось по Уложению 1649 года, но из материалов дела неопровержимо вытекает, что в данном случае статья Уложения неприменима. Донести Медведев в принципе не мог не только из этических соображений. В деле четко записано, что он не донес «из страха», других версий нет, да и не могло быть, потому что доносить пришлось бы на действующее правительство. Но даже если мы игнорируем эту «тонкость», как пройти мимо того, что сам Медведев и другие свидетели утверждают: Сильвестр предупредил преступление, пресек его замысел в самом зародыше? Как ни старалась розыскная комиссия, получалось, что за этот эпизод Медведев достоин награды, а не наказания. Разумеется, если оставаться в рамках законности, что для правителей России почти всегда было необязательно.

Далее, Медведеву были приписаны слова юродивого Ивашки (передававшего сказанное человеком патриарха). Так же голословно приговор утверждал, что Сильвестр говорил на патриарха «непристойные слова», что он сам велел быть в Заико-носпасском монастыре «караулу от святейшего патриарха», «чтоб его святейшему патриарху не отдать», хотя в деле ясно записано, что непристойных слов на патриарха обвиняемый не произносил, а народ собирался у его кельи и охранял от клевретов Иоакима по своей воле: Медведев никого для этого не приглашал.