Мятежные сердца

Облегченно вздохнув, девушка направилась к столику, стоящему недалеко от окон, выходящих на открытую веранду. Шагнув в укрытие развесистых ветвей, мисс Линделл прислонилась к стене. Это место являлось хорошим наблюдательным пунктом, ей было видно всех собравшихся, а вот ее увидеть было довольно затруднительно. Она удивлялась, почему столь удачная мысль сразу не пришла ей в голову. Мама любит такие вечеринки, а на нее они навевали тоску. Алисия Линделл помешалась на пустых беседах, ведущихся в гостиных, где толпится самая разнообразная публика, а вот ее дочь старалась избегать их. Даже до своего злосчастного путешествия девушка стремилась увильнуть от таких вечеринок, предпочитая им прогулки в Гайд-парке или посещение друзей, или чтение в саду. Теперь, по возвращении в Лондон, великосветские визиты превратились в настоящую пытку.

Нахмурившись и поправив длинную, по локоть, белую перчатку, Анжела размышляла над тем, почему такой важный и влиятельный человек, как герцог Тремейнский, выделил ее из толпы и показал половине Лондона. То, что аристократ такого ранга позволил себе танец с дочерью банкира, явилось для нее полной неожиданностью. Тут не принимался в расчет тот факт, что банкир очень богат и могуществен. У герцогов свои связи и власть, а Джон Линделл – лишь маленькая спица в большом колесе предприятий.

Здесь крылась какая-то другая причина, Анжела была в этом уверена.

***

Рассеянно похлопывая по висящей перед глазами грозди винограда, Кит Сейбр, ничуть не удивляясь, слушал рассказ шпиона, нанятого им несколько дней назад. Габриэль – его фамилия так никогда и не была упомянута приближался к концу своего повествования.

Прижав ногу к груди, Дилан сидел на песке и внимательно слушал. Он в последнее время замкнулся в себе, забирался в самые отдаленные уголки пляжа. Вот и сейчас юноша выбрал тихое, укромное местечко, где тишину нарушали лишь крики морских птиц, шелест прибоя и шум находившейся вдалеке греческой деревушки.

Турк стоял, скрестив руки на груди, и полуденное солнце сверкало на его черной коже, высвечивая татуировку на щеках. Позади четверых мужчин, у подножия гор, окаймляющих Эгейское море, теснились оштукатуренные домики, плавящиеся от жары. Однако на рынке Лименоса на острове Тассос морской бриз, дующий из гавани, был прохладен и напорист.

– Итак, – произнес Кит, когда Габриэль, наконец, замолчал, – она с головой окунулась в светскую жизнь. Если это все, что произошло, то этого вполне достаточно. – Он посмотрел на сосны, растущие за небольшим поселением, сквозь которые виднелись зубцы скал, блестевшие на солнце.

Кашлянув, Габриэль пробормотал:

– И у меня также есть новости о юной леди, недавно, в течение некоторого времени, составлявшей вам компанию.

Напрягшись, Кит холодно посмотрел на него:

– Да ну? Я разве спрашивал про нее?

– Нет, нет, – поспешно проговорил шпион. -Но мне показалось, вам может понравиться новость, что она в безопасности. Ее похищение и жизнь вдали от дома не причинили, кажется, ей вреда. Она произвела… как бы это сказать… настоящий фурор в обществе. Это произошло благодаря огромному интересу, проявленному герцогом Тремейнским к ее особе.

Сейбр застыл. Черт возьми. В Лондо не столько мужчин. Почему же именно он? Судьба, казалось, смеялась над ним. Боже… Внезапно вскочив, невзирая на спокойствие окружающей природы. Кит с решимостью, удивившей даже его самого, заявил:

– Настала пора возвращаться в Англию. Габриэль кивнул:

– Это самое благоприятное время для возвращения. Верю, что вам удастся достичь успеха, к которому вы так стремились.

Сейбр повернулся, глядя на него, в его темные, внимательные, таящие много тайн, глаза:

– Почему ты так думаешь?

Пожав плечами, Габриэль улыбнулся:

– Да потому, что та, которую вы ждете, хочет, чтобы вы нашли ее, мой дорогой.

Вот так. Он уже долго подозревал, что эта игра мышки с кошкой – ее каприз, а не его старания и настойчивость. Турк уже несколько раз пытался завести разговор на эту тему, но капитан даже не желал слушать. Не в его характере было подчиняться другим и прислушиваться к их мнению, но судьба неумолимо подводила его к мысли, что порой следует сдать свои позиции неизбежному.

Когда Габриэль принял плату в золотых монетах и удалился. Кит повернулся к Турку. Ветер теребил свободную белую рубашку гиганта.

Медленно кивнув, чернокожий великан проговорил:

– Вы правы. Настало время лицом к лицу встретить то, что должны встретить.

Кит набрал полные легкие воздуха, и грудь заболела от соленого привкуса, которым была наполнена окружающая их природа.

– Конечно, понимаю. Ты что, думаешь, я сам этого не знаю?

– Напротив, я уверен в этом.

– Я тоже.

Повисло тяжелое молчание, нарушенное Диланом, который заявил, что возвращается на корабль:

– Я устал от хлеба, пропитанного оливковым маслом, и сладких орехов. Неужели у них ничего больше нет на этом острове?

На лице Турка показалось изумление:

– Глупый мальчишка. Мед и оливковое масло являются основными продуктами экспорта жителей Тассоса. Это сравнимо с производством вина во Франции.

Дилан с кислой миной взглянул на говорившего: