Мятежный дом

– Это… – Дик угостился еще одним ли-чи, – смотря какая семья.

Он посмотрел через плечо Огаты в ту сторону, где Баккарин разговаривала о чем-то с госпожой Джеммой. Точнее, госпожа Джемма что-то говорила, а Баккарин внимала, опустив голову, в позе униженной покорности.

– Тоже верно, – согласился Рин. – Кстати, как вам наша семья?

– Да что я могу знать ? – Дик прицелился спицей и наколол на нее клубничку. – Я же просто хакобия. Подай-принеси.

– Вам поверят так же, как вы поверили мне, что я в отпуске.

– Мне-то что.

– Подумайте, чем это может для вас обернуться.

– Меня вышибут отсюда? Тогда я, пока здесь, вдарю вон по той зеленой штуке. Как она называется?

– Киви, – снова улыбнулся Огата-средний. – И вас отсюда не вышибут. Вас, скорее всего, просто убьют. Как последнего любовника Баккарин.

– Значит, надо вдарить и по ли-чи, – рассудил Дик, прихватывая сразу три палочки.

– А говорите, что обычный хакобия. Обычный хакобия был бы, самое меньшее, удивлен таким поворотом. Или вас так часто пытаются убить?

– Ли-чи я ем реже, – подумав, сказал Дик.

Он не мог придумать, как отделаться от этого чересчур (хотя для его профессии, наверное, в самый раз) сообразительного типа, а тут еще в опасной близости замаячила грузная фигура полковника Ольгерта, и Дик предпочел не трогаться с места, а передвинуться так, чтобы Рин Огата заслонял его от полковника.

– Вы не ответили на мой вопрос: как вам наша семья?

– В жизни бы не подумал, что это может называться семьей, – Дик посмотрел в другую сторону и увидел, что Баккарин прощается с сыном у входа в зал.

– Весенним девицам запрещено входить во дворец, – прокомментировал Рин. – Традиция.

– Дайте я угадаю. Чтобы гости не перепутали настоящих дам с… э-э-э… приглашенными?

Рин коротко засмеялся.

– Нехарактерный ход мысли, и неверный. Здесь ярмарка, сеу Огаи. Выставка. Большинство мужчин, на которых она рассчитана, пришли со своими женами – таков этикет дворцового приема в Сэцубун. При женах сговариваться и торговаться на будущее неловко.

– А женам запрещено выходить в сад?

– Ну что вы. Посмотрите, дам довольно много. Но большинству из них хватает такта под тем или иным предлогом вернуться на время во дворец, предоставив мужу свободу маневра.

– А если дама не захочет оставить мужа?

– В этом дамы, конечно, вольны – но такое поведение не встретит понимания в свете. Ревность – удел людей, терзаемых комплексом неполноценности.

– Тех, кто просто любит своих мужей и жен тут, наверное, считают полными выродками, – Дик не сумел вовремя подавить раздражение.

– Забавно, – приподнял брови Огата. – Я думал, человек, в любленный в чужую жену, проявит понимание.

"Чтоб мне подавиться этой красной штукой, если ты и в самом деле думал, что я влюблен в Баккарин…" – подумал Дик, и тут же понял, что он действительно немножко влюблен в Баккарин. Он замер, не успев донести до рта палочку с ароматной алой пирамидкой, на срезах отливающей янтарем.

– Это смола дерева кихайя, – великодушно пояснил Огата, отобрал палочку и воткнул ее обратно в панцирь выложенной из дынных долек черепахи. – Служит только для украшения стола и аромата. И хватит пожирать глазами Баккарин, если намерены хотя бы попытаться перестать создавать ей проблемы.

– А это я создаю ей проблемы? – вскинул голову Дик.

– Да. И вам это сейчас объяснят.

К ним подходили Нуарэ и Ройе.

– Извините, я чужой здесь, – сказал Дик. – Вырос на навеге, в приличное общество попал впервые. Если бы вы меня просветили, был бы очень благодарен.

– Ну-ка-ну-ка, что у нас тут? – Нуарэ, улыбаясь, взял со стола клубничку. – Ринальдо, ты не представишь молодого человека?

– Да неужели ты, с твоей-то квалификацией, еще не выяснил, как его зовут?

– Простая формальность.

– Огаи Ран, хакобия из дома "Горячее поле". Мишель Нуарэ, начальник службы безопасности клана Сога.

– Очень… интересно, – улыбнулся Нуарэ, окидывая Дика взглядом.

– Почему? Вы раньше не проявляли интереса к скульптуре.

– Но я проявлял интерес к прекрасной Баккарин, – улыбнулся Огате Нуарэ. – И продолжаю проявлять. Поэтому мне интересен ее очередной… избранник.

– Вы придаете этому слишком много значения, – как можно более будничным тоном сказал Ройе.

– Вовсе нет. Баккарин – незаурядная женщина, и мы с тобой убедились в этом на собственном опыте, Макс, – теперь улыбка Нуарэ была адресована прямо Дику. – Видите ли, молодой человек, мы, удостоенные в свое время близости с Баккарин, образуем нечто вроде клуба – неофициального, не очень маленького, но довольно избранного. Баккарин не спит с кем попало. Поэтому меня неизменно интересуют новые, скажем так, члены этого клуба. Мне было бы неприятно оказаться на одной доске с какой-нибудь смазливой посредственностью. Так что я горю желанием узнать, чем вы могли ее привлечь.

Дик почувствовал, как в лицо бросается кровь. Он не знал, что ответить.

– Господа, господа, – Баккарин подошла к ним, очаровательной улыбкой прикрывая беспокойство. – Что это вы так насели на моего хакобия?