Мятежный дом

– Исключительно мое неуемное любопытство, очаровательница. Я пытаюсь понять, чем тебя так приворожил этот юноша. Мальчик, который занимал его место в прошлом году, по меньшей мере, отлично танцевал. Этот… прости меня, Баккарин, но он ниже всякой критики. Он даже не красив.

– Неужели за то время, что мы не виделись, вы стали ценителем мужской красоты? – похлопала ресницами Баккарин.

– Что ты. Я всегда был поклонником женских прелестей. Особенно твоих. Да и твоего исполнительского искусства тоже. Не перестаю вспоминать тот день, когда ты играла мне на свирели.

По тому, как все переглянулись, Дик понял, что сказана какая-то гадость. А через секунду сообразил, какая.

Он уже вдохнул, чтобы сказать Нуарэ все, что сумел придумать, но Баккарин успела раньше.

– Старые змеи поднимают голову только если им поиграть, – улыбнулась она. – Видно, ваш змей нечасто танцует, коль скоро вы не можете забыть мою игру до сих пор.

– Не только я, но и половина здесь присутствующих, – оскалился Нуарэ. – Особенно Макс. Вы вдвоем устроили впечатляющее представление.

– Полно, Мишель, – покачала головой Баккарин. – Господину Огате вовсе не обязательно знать, что вы с возрастом все чаще предпочитаете роль созерцателя.

– Ты стареешь гораздо быстрее, простолюдинка, – Нуарэ потерял-таки самообладание на миг. – И чем старше ты делаешься – тем твои любовники по возрасту ближе к твоему сыну. Этот, кажется, даже младше. Стыд, Баккарин. Ты забыла стыд, вот что я хотел тебе сказать.

– Если вы его не забыли, – прорвало наконец Дика, – то лишь потому, что у вас его никогда и не было.

– Когда мне понадобится мнение шлюхи, – склонился к нему Нуарэ, – я так и скажу.

– Это касается и тех шлюх, которым вы служите? Или их мнение вы цените?

Нуарэ секунды полторы стоял как жена Лота – но мгновенно взял себя в руки и повернулся к Ройе.

– Макс, ты меня разочаровал. Прием старый как мир и дешевый – ты вызовешься секундантом, а поскольку вызов прозвучит от меня – твой бесталанный брат выводится из-под вендетты … Но неужели тебе не жаль этого сопляка? У него ведь нет и четверти шанса против меня.

– А ты собираешься его вызвать – или струсишь? – усмехнулся Ройе.

– Я хочу обойтись без посредников. Давай драться с тобой.

– Прекратите немедленно все! – крикнула Баккарин.

– А ну, разговаривайте со мной! – одновременно с ней крикнул Дик, и, поскольку он дернул Нуарэ за рукав, его обращение возымело больший эффект.

– О чем с тобой разговаривать, щенок? – Нуарэ оттолкнул его. – Ты – фоска, да еще и битая к тому же. Ученики моего ученика меня не интересуют.

– Поэтому вы меня дразнили и оскорбляли Баккарин? Вы думали, что я ничего вам не сделаю, да? Что вы можете спокойно трепать тут языком? Пойдите поболтайте им в кошелке госпожи Джеммы, если не хотите отвечать за свои слова. А среди мужчин вам придется за ним последить, или ответить. – Дик схватил со стола бокал и плеснул Нуарэ в лицо. – Помойте свой грязный рот. А уж вызовете ли вы меня после этого – сами решайте.

– Хорошо, – Нуарэ вытер лицо салфеткой. – В ночь Сэцубуна драться нельзя, но этим утром я к твоим услугам. Чтобы ты никуда не делся до утра, я думаю устроить тебя в нашей гостинице.

Нуарэ щелкнул пальцами – и как из под земли появились два боевых морлока.

– Отведите этого попугая вниз. Ройе, ты будешь его секундантом?

– С удовольствием.

– Моим будет Дормье, – Нуарэ вздохнул. – Чем ломать такую идиотскую комедию, лучше бы ты научил своего брата драться.

– Я не хочу, чтобы он испортил руки.

Итак, базарный скандал состоялся – и по его итогам Дик оказался именно там, где нужно – во внутренних помещениях Дома Белой Ветви, в подвальной тюрьме, через две секции от цели.

Свет опять погас. Дик прянул к решетке, держа в руках еще одно мишурное ожерелье. Вцепился в прутья, прижал бусины серебристыми зажимами для волос. Морлоки, конечно, заметили его движение – но остались на месте. Что он мог сделать?

– Простите меня, – сказал он. – Простите, ребята. Я все объясню. Потом. Скоро.

Он закрыл глаза, задержал дыхание – и тут снова включили свет. Дик едва не обжег руки, еле успел их отнять. Серебряные зажимы раскалились мгновенно, пирошнур вспыхнул, юноша прилепил к лицу мембрану и ждал секунды три, пока ослепительно-белый мир по ту сторону век снова станет красновато-желтым.

Раскрыл глаза.

Оба морлока лежали на полу. «Бусины», нанизанные на пирошнур, содержали токсин, который высвобождался при горении. То, что он раскрошил и спустил в канализацию, было штукой гораздо более безобидной – строительный реагент. При контакте с аммиаком он превращал всю наличную жидкость в коллоид, который в течение нескольких минут застывал монолитом. Подобно льду, он расширялся при застывании – и результаты обещали сказаться в самое ближайшее время. Впрочем, Дик не должен был дожидаться этих результатов. Его задача – покинуть тюремную секцию.

Удар ногой по решетке – перекаленный металл прутьев осыпался в месте крепления пирошнура. Дик выбрался наружу.