Мятежный дом

Дик вздохнул, вспомнив штаб-квартиру. Когда они с Ройе вернулись из суда, их ждал экипаж второго катера, «Недотроги». В особняке Ройе сразу стало тесно, причем половину наличного пространства занимал Пауль, двоюродный младший брат Ройе. Их матери были сестрами, и комплекция досталась сыновьям не иначе как по материнской линии; но Максим Ройе, несмотря на значение своего имени, умудрялся как-то вписываться в окружающее пространство; Пауль же, словно в опровержение поговорки nomen omen, обращался с пространством как завоеватель. Где бы он ни появлялся, его сразу же делалось много.

Не то чтобы он не понравился Дику. Или Дик — ему. Пауль Ройе, очень похожий на кузена, словно представлял собой его светлую, солнечную сторону. Ясный, подумал Дик на своем родном языке, в котором было одно слово и для света, и для доброты: акаруй. Увы, в случае пауля Ройе нальзя было дописать рядом знак «суждение» и получить слово «мэйсацу» — «проницательность». Проще говоря, ум по большей части достался старшему в семье.

Дик вздохнул и поднялся по ступеням, ведущим к роскошной арке, изображающей сатиров, фавнов, нимф и прочие языческую пакость в пакостных позах и с пакостными телодвижениями. Арка при ближайшем рассмотрении оказалась голографической проекцией. Приклеенная к дверям «бегущая строка» гласила: «здесь говорят на нихонго». Это немного подбодрило юношу: говоря на родном языке, не приходилось думать об акценте.

Дик вспомнил улицу Глициний на станции Тепе-Хану и опять вздохнул. Последний день, когда можно было все исправить — вернуться на корабль и отлететь, не взяв на борт ни Моро, ни леди Констанс… Как забавно: вот-вот исполнится год с того рокового дня — а он опять стучится в дверь «веселого дома» в поисках человека, который лично ему безразличен, но может что-то изменить…

На секунду ему захотелось развернуться и убежать. Если бы он развернулся и убежал год назад…

…Тогда Моро отыскал бы другую возможность похитить Бет, сказал внутренний гад своим прохладным голосом. И другой экипаж тогда бы погиб — уже не по собственной воле, а в подстроенной аварии. И этим людям здесь, и гемам — им было бы совсем не на кого надеяться. Впрочем, можно наконец перестать прикидываться, что тебя волнует кто-то, кроме собственной персоны…

— Заткнись, — прошептал Дик и толкнул дверь.

Теперь следовало спуститься по ступеням вниз. Юноша оказался во внутреннем дворике, перед ним был крытый онсэн, питающий водой шесть каменных ванн, в одной плескалась девушка, в другой, занимая телесами весь каменный желоб, лежал мужчина. С него можно было бы писать мученичество святого Варфоломея — такое выражение застыло на его осунувшемся лице, такими черно-красными разводами была покрыта грудь.

Последним Дик заметил охранника — тот так-то так забился в тень под портиком, что сразу и не был виден. Но в какой-то момент его бритая голова поймала отблеск солнц, просвечивающих через ткань купола одним размытым пятном — и Дик различил в глубине шезлонга темнокожего человека, одетого в серое, почти слившегося с коричневым пористым камнем стены.

— Простите, — сказал Дик на нихонго. — Мне нужен Сэйкити.

— Чего-чего? — поднял голову охранник. — Ты по-человечески говорить можешь?

— Извините, — Дик слегка опешил. — На дверях написано, что здесь говорят на нихонго.

— Написано, — с досадой сказал охранник. — И говорят. Девочки. Девочки вполне способны почирикать с клиентом на этом птичьем языке. А я, во-первых, не девочка. А во-вторых, ты, — охранник демонстративно смерил взглядом Дика. — Ты не клиент.

— Мне нужен Сэйкити. Он здесь, я же вижу, — юноша показал на «мученика» в онсэне.

— Тебя не хватит на Сэйкити, — осклабился охранник. — Это во-первых. Во-вторых, его здесь нет. Он здесь был, да. Поработал немного. Потом ушел. Он всегда после работы идет немного побродить, никто не знает, куда. Никто не знает, когда вернется.

— У меня к нему дело.

— Твое дело — не мое дело.

— Я могу его подождать?

— Можешь. Там, за воротами.

Дик вздохнул.

— Я могу что-то заказать в баре?

— Можешь. Двести сэн.

— Я еще не сказал, что…

— Без разницы. Двести сэн.

Дик сглотнул. Усмехнулся криво. Он мог выложить за стакан воды двести сэн — Ройе от этого не сильно бы обеднел. Но это испортило бы образ полунищего парнишки, бегающего с поручениями.

— Хорошо, я подожду снаружи.

— И не на ступеньках, — уточнил охранник. — Увижу на крыльце — пну так, что покатишься кувырком до самого порта.

— Спасибо за предупреждение, — Дик поднялся по ступенькам, вышел из ворот, снова спустился. Охранник покинул портик и, пройдя до дверей, проследил, чтобы его распоряжение было выполнено.