Мятежный дом

Он отказался взять портшез до отеля «Огненные столпы», и теперь шагал по улицам Шорана, неспешно, почти лениво, пропитываясь здешней атмосферой, осваиваясь и усваиваясь, медленно закукливаясь, чтобы утром в гостиничном номере без труда сойти за своего.

В Шоране ещё ничего не цвело. Через месяц с небольшим, в Сэцубун или около того, должна была начать цвести красная слива. Он улыбнулся, проходя по аллее пока еще голых деревьев, жалких на фоне вечнозеленых пальм и карликовых пиний. Улыбнулся им как друзьям.

— Наступила зима и пришли холода. Сто цветов растеряли свой пышный наряд. Только слива не хочет сдаваться ветрам — и под снегом цветы алым цветом горят, — продекламировал он вполголоса.

Алая слива, хун мэй — символ стойкости и терпения, герб дома синоби.

Сакура, что зацветет позже — символ юной красоты и ранней смерти.

Мальчик должен быть где-то здесь.

…Аллея вывела его к центральной площади и алтарю Бона. Он улыбнулся шире, подошел к самому алтарю, прочел надпись: «Помним!». Низко поклонился. Купил в прилегающем киоске курительных палочек и зажег. Мусорная корзинка, задвинутая за алтарь, была уже до половины заполнена огарками. Перед алтарем Бона всегда дымились курения.

Памятник был великолепен. Северин Огата — редкий, неподдельный талант. Просто-таки до слез жаль зарывать такой талант в землю.

Отсюда до отеля было еще два квартала. По указаниям навигатора он двинулся в сторону суда, усмехнулся и покачал головой при виде многочисленных любителей судебного зрелища и нарабия, торгующих местами в очереди, поболтал с их агентом и узнал, что самое интересное он уже пропустил: сегодня Максим Ройе затребовал исполнительный лист.

Детонатор сделал свой ход — значит, он прибыл вовремя; еще чуть-чуть — и опоздал бы.

Жаль, что к Детонатору не удалось внедрить своего человека.

Он шагал по городу, вдыхая запах моря с серным привкусом горячих источников, и пытаясь различить в этом запахе привкус надвигающейся беды.

Под бедой он подразумевал не то, что могло разразиться в ближайший месяц — в конце концов, Сэцубун на то и Сэцубун, чтобы перетряхнуть застоявшийся мир. Это еще может стать бедой — но совершенно не обязательно.

Беда будет, если в Сэцубун не произойдет ничего. Если расстановка сил в клане Сога останется прежней, если верхушка будет вести себя со своими так же, как вела себя на Сунагиси — то и кончится тем же. И вишни, что зацветут через месяц после Сэцубуна, будут красными, как хун мэй.

Он оглянулся перед воротами отеля. Город Шоран, тёплый и лёгкий, немного шалый горьковато пахнущий, начал становиться «своим».

Он шагнул в отель, под матерчатый купол холла. Усеянную золотыми искрами поверхность постоянно колыхали сквозняки, и по всему помещению бегали веселые блики. В центре, как и обещало название, располагались огненные столпы — семь высоких колонн из синтетического красного камня, полного внутренним огнем, светящегося от тепла. На эти колонны опирались несущие конструкции купола. Он коснулся ближайшей — а когда отнял руку, на камне остался светлый отпечаток ладони, который постепенно угасал, остывая.

— Сударь… — перед ним склонился гем-слуга, но не получил ручной клади и указал протянутой было рукой в сторону конторки: — сюда, пожалуйста….

За конторкой сидел уже человек. В Шоране в сфере обслуживания работало мало гемов. Гораздо меньше, чем в Пещерах и в Нусе на Сэйрю.

— Я хочу остановится у вас до Сэцубуна и провести здесь праздник, — сказал он, протягивая свою идентификационную карту.

— Большая честь, — автоматически ответил служащий, принимая карту и вкладывая в прорезь регистрационного терминала. Потом прочел имя будущего постояльца в регистрационной форме. Изумленно приоткрыл рот и поднял глаза. Снова посмотрел на имя — и снова на клиента.

— Вы…?

— Я, — он протянул руку, забрал карту.

— Большая честь! — служащий встал и поклонился, только что лбом не впечатавшись в консоль. — Номер экстра-люкс?

— Ну что вы. Я всего лишь синоби на отдыхе.

— Но…

— Обычный номер. Если вы хотите оказать мне услугу — подальше от онсэна, поближе к пруду. Не люблю шума.

Регистратор просмотрел карту номеров.

— Есть отличный номер на берегу пруда! — радостно возвестил он.

— Беру.

Еще один момент инициации в свои — узнавание. Он решил, что так будет лучше, и старуха одобрила. Он мог прикинуться кем-то еще: стариком, женщиной, планетником, даже гемом. Но предпочел воспользоваться возможностью, которая предоставлялась синоби очень редко: побыть самим собой.

Впрочем, она предоставлялась так редко, что большинство не помнило, что это значит — быть собой. Ему в какой-то степени повезло: иногда бывали востребованы его собственные имя и внешность. В последний год — особенно.