Мятежный дом

— Но что они на этом выиграют?

Нарсес улыбнулся.

— Подпевала в последний год зачастил на станцию Тэсса и очень активно трясет костями перед рейдерами. Мне кажется, что не один Шнайдер готовит свой маленький Эбер.

— Храм знает об этом. Ты не набрал погремушек?

— Недостаточно, чтобы сглазить Нуарэ и Дормье.

— Это плохо.

— Я всего лишь смертный и делаю, что могу. Две моих кошки, посланные на Тэсса, погибли. Я жив, так что меня еще не запылили — но…

— Входит ли в шабаш госпожа Огата?

— Скорее нет, чем да. Думаю, они собираются оставить её тут, в качестве козла отпущения.

Гость допил чай и поставил чашку на стол — а сто стола взял положенный туда Нарсесом игольник с резной рукоятью из синего агата.

— Ты идешь в «Горячее поле»?

— Конечно. Как-никак, у меня там брат.

— Не слишком ли рискуешь? Думаешь, Джемма поверит в ваши братские чувства?

— Думаю, соглядатай Нуарэ подтвердит ей, что со стороны наследника не приходится ждать ничего, кроме особо грандиозной пьянки. И я приму в ней посильное участие.

— Не переусердствуй. Почему ты все время улыбаешься?

— Жизнь кажется мне полной иронии, Нарсес, — он протянул хозяину магазина два свертка плотной цветной бумаги из гаса. — Этого достаточно за антикварный игольник?

— Немного не хватает, но покупателя найти трудно, приходится сбавлять цену. У меня тяжелые времена, друг. Дочь подумывает перейти на работу в бордель.

— Почему нет? Она милая девочка, у нее может получиться то, что не выгорело у твоих людей.

— Одна из тех кошек была женщиной. Очень опытной.

— Там, где заподозрили женщину, могут не заподозрить подростка. Нарсес, она на два года старше Апостола. Она справится.

— Это приказ?

— Распоряжение, — гость пристегнул игольник на пояс. — Дольше задерживаться не могу, люди Нуарэ уже должны знать, что я здесь. Пора навестить маму.

…В гостинице он с удовольствием обнаружил, что его ждут.

— Господин Нуарэ, — он поклонился.

— Ринальдо, мальчик мой! — консорт госпожи Огата распахнул ему объятия. Пришлось задержать поклон.

Он давно уже не держал зла на мать, но этого человека продолжал ненавидеть. Мать всего лишь уступила своей слабости — когда поддалась чарам Бона и когда не устояла под давлением мужа и отжала нежеланного ребенка синоби. Было время — маленький Рин пестовал обиду на мать, плача в тишине детского дортуара — но оно давно прошло. Теперь он не любил мать — но и гнева на нее не испытывал; он не испытывал вообще ничего, кроме некоторой жалости к женщине, попавшей в скверную историю и не знающей об этом.

Но Нуарэ отличался свойством, отвратительным Огате и лично, и профессионально: он моментально находил оправдания любому своему действию. Оставайся эта черта просто индивидуальным мозговым вывихом — она была бы терпима. Но Нуарэ вольно или невольно сформировал вокруг госпожи Огата среду, из-за которой его мать если не полностью утратила связь с реальностью, то наблюдала эту реальность через сильный искажающий фильтр…

— Неужели старуха отпустила тебя провести отпуск в семейном кругу? — Нуарэ опустил руки и сел в кресло, закинув ногу за ногу. Рин устроился напротив, через низкий столик.

— Что вы. Разве у синоби бывают выходные и отпуска, — ответил он в тон. — Я здесь по делу. Невеста императора хочет посетить своего дедушку. Я, как синоби и её брат, должен проверить, насколько безопасным будет ее визит где-то около Сэцубуна.

— Категорически не советую тащить сюда ребенка в Сэцубун. Разве что к этому времени мы сделаем Шоран безопасным.

— Что вы имеете в виду?

— Да брось, не может быть, чтобы ты не знал, — Нуарэ нахмурился. — Эта свинья Ройе вонзил нам нож в спину.

— И что вы намерены предпринять по этому поводу?

— Пока лично тайсёгун будет рассматривать нашу апелляцию, Ройе не имеет права и пальцем шевельнуть. Но он уже стянул в город всю свою банду.

— Вы полагаете, именно он станет инициатором беспорядков?

— На сто процентов уверен.

— Но ему это невыгодно.

— Как раз ему-то и выгодно. Если он сможет выставить нас изменниками перед тайсёгуном, и Шнайдер введет на Биакко войска…

— То в первую очередь сам тайсёгун окажется в очень неловком положении. Впрочем, — Рин поднялся, — это не мое дело. Моя задача — безопасность сеу Элисабет. Не откажете ли вы мне любезность сопроводить меня в губернаторскую резиденцию?

— Рин, малыш, я для этого здесь! — Нуарэ снова сделал широкий жест руками.

— Мне необходимо переодеться. Вы подождете здесь или в моем номере?

— Пожалуй, здесь, — Нуарэ щелкнул пальцами, подзывая гема. — Бокал «Шато Ноэль», 54-го года, а если нет — любого другого.

Рин с легким поклоном удалился в свой номер.

Быстрый холодный душ. Переодевание. Гостиница высшего класса — пока он ходил, обслуга уже выгладила парадное платье до хруста и развесила в шкафу.