Мятежный дом

— Как давно вы знаете Порше Раэмона? -

— Больше десяти лет.

— Он тогда назывался Порше Раэмоном?

— Нет. Он носил номер тридцать четыре в моей роте.

— Как он получил имя?

— Попал в плен одновременно со мной в бою за Андраду. Мы защищали космопорт Пелей. Нас взяла Двенадцатая десантная манипула Синдэнгуми. Ее корабль назывался «Раймон Порше». Отсюда имя.

— Откуда вам знать, что этот морлок и ваш Тридцать Четвертый — одно и то же лицо?

— Другие морлоки из моей роты живыми в плен не попали.

— Боюсь, нам нужны более веские свидетельства.

— Тридцать Четвертый на моих глазах получил разрывной в грудь. У него должны были остаться шрамы.

Рэй ничем не выдал своего удивления, хотя оно было изрядным. Он прекрасно помнил туртана Огату, прежнего хозяина Динго, и прекрасно помнил, что того ранили первым. Плазменный заряд пришелся по ногам, их отожгло по самый пах, и с трудом верилось, что в таком состоянии туртан помнил, куда ранили Рэя. Неужели он лгал? И если лгал, то зачем? А с другой стороны — всяко бывает, нехорошо обвинять человека во лжи только потому, что тебе кажется… в конце концов, он мог и запомнить…

В любом случае, Рэй упустил момент, когда можно было поймать туртана Огату на слове. Арбитр приказал засвидетельствовать след ранения, силовые кандалы с тихим гудением зафиксировали Рэя неподвижно, чтобы охранник мог расстегнуть на нем тюремную робу — и тут леди Констанс подняла руку.

— Протестую, ваша честь.

Арбитр удивленно поднял брови — в вавилонских судах такое обращение к арбитру было не принято.

— Простите?

— Нет необходимости унижать моего подзащитного, раздевая его при всех. Вот запись осмотра, сделанного медиками сразу после помещения Раэмона Порше под стражу, — леди Констанс показала мнемопатрон. — Среди свежих следов истязания упоминаются и старые шрамы, в том числе залеченный крестообразный рубец в правом нижнем квадранте груди, начинающийся под правым соском и заканчивающийся на боку, над одиннадцатым ребром, двенадцатое и тринадцатое ребра хирургически удалены полностью.

— Не скажу насчет ребер, — ввернул Огата. — Но Тридцать Четвертый словил разрывной именно туда.

Рэй встал и поднял руки, сложив их над головой.

— Сударыня, спасибо, но я не считаю это унизительным. Пусть они посмотрят.

Впрочем, и осмотр не удовлетворил арбитра.

— Вы вернулись из плена вместе?

— Нет. Меня обменяли. Морлоков не обменивают.

— Прошло, как вы сами сказали, больше десяти лет. И именно этот морлок из всех запомнился вам?

— Морлоки, может, и похожи друг на друга, — согласился Огата. — Хевронские косы уникальны.

— Поясните.

— Вместе со мной и Тридцать Четвертым в боевой машине находился хевронский кос по кличке Динго. Я подобрал его раненым на равнине Соланы во время учений. Понятия не имею, откуда он там взялся, но в бедную животинку кто-то стрелял из игольника. Тридцать Четвертый возился с ней по моему приказу больше остальных. Даже больше, чем я. Так что Динго признавал его кем-то вроде хозяина.

— И что?

— Пусть свидетельствует Ричард Суна, — сказал Огата.

— Экипаж левиафаннера «Паломник» подобрал Раэмона Порше в ночь на Пепельную Среду прошлого года в Пыльном Мешке, — не поднимаясь, отозвался Дик. — Вместе с ним в ремонтной капсуле находился хевронский кос по кличке Динго. Запись об этом есть в корабельном журнале. Если вы поднимете «Паломник» со дна моря у побережья Гэнбу…

— Не нужно, — леди Констанс достала из поясной сумки еще один мнемопатрон. — Лесан Морихэй, агент дома Рива на борту «Паломника», сделал несколько копий судового журнала. Одну из них я нашла в его маноре. Как минимум, еще одна должна быть у обвинителя, ведь это на него работал Лесан.

— Я не просматривал всего, что приложил к отчету Лесан, — отозвался Шнайдер. — Но думаю, копия судового журнала там найдется. В любом случае, я не оспариваю подлинность вашего свидетельства. Я согласен считать, что этот человек — Порше Раэмон, некогда Тридцать Четвертый из десантного полка Сога. В таком случае, к своим обвинениям я присоединяю еще и обвинения в дезертирстве.

Огата занял место на скамье свидетелей.

Арбитр повернулся к залу.

— Желает ли кто-нибудь еще поставить под сомнение личность обвиняемого?

У одного из кресел загорелся световой маяк и арбитр своим жезлом поднял кресло над другими. Занявший его «черноносый» от неожиданности вздрогнул и вцепился в подлокотники обеими руками. Но когда кресло остановилось, он набрался храбрости и, оглядев всех сверху вниз, спросил:

— Так я, это, не понял. Это же морлок!

— Несомненно, — отозвался арбитр.

— Так чего вы тут говорите, что он, мол, человек? Это морлок же! Какой он человек? Если я чего не понимаю, так вы это мне объясните, пожалуйста. Вот.

Шнайдер вздохнул.

— Государевым указом, — сказал он. — Все морлоки, принявшие участие в мятеже на базе Ануннаки, признаны людьми и мы судим их как людей. Желаете оспорить решение Государя?