Мятежный капитан

Свободомыслие выступающих ораторов, капитана пьянило, однако не со всеми он был согласен — некоторые пламенные трибуны были яростными антикоммунистами, а ведь сам Громобоев был пока ещё членом этой, как они выражались — «преступной организации». С этим сердце и душа Эдуарда не могли согласиться, иначе, следуя рассуждениям самых отчаянных демократов, выходило, что и они с Еремеевым тоже преступники! Лично себя Громобоев преступником не считал.

Соратник-прапорщик сидел в кресле как на иголках и торопливо писал в блокнот конспект своего выступления, как он выразился — речь человека из народа!

— Я сейчас им скажу! Я им такое скажу! Что они знают про народ и о жизни? Они в деревне жили в многодетной семье? Сплошные городские интеллигенты! Эдик, запиши меня в очередь к трибуне! Они хотят услышать народ — сейчас услышат!

— В чём проблема, хочешь сказать — говори!

Еремеев передал записку в президиум, и примерно час ожидал предоставления слова. Прапорщик ёрзал на стуле, бурно реагировал на понравившиеся высказывания делегатов, и ещё более бурно — на не понравившиеся. День прошёл в полемике, но Валеру к трибуне так и не пригласили. Он попытался пробиться к микрофону стоящему в проходе, продекларировал несколько сбивчивых фраз, дама из президиума велела ему говорить по существу, в ответ Еремеев потребовал не перебивать и не мешать представителю простого народа, раздались смешки и шиканье, кто-то крикнул, мол, тут все народ.

Валера стушевался, что-то опять выкрикнул и был оттеснен от микрофона экзальтированной грудастой дамочкой. Старшина плюнул в сердцах и насмерть разобидевшись, выбежал из зала, громко хлопнув дверью.

* * *

Политика довольно авантюрное занятие, часто даже опасное, связанное с риском для свободы, а то и самой жизни. В неё идут либо наивные бессребреники и романтики, типа Дон Кихота и Че Гевары, либо глубоко порочные циничные людишки, желающие обогатиться и выстроить свою карьеру. Из-за подобных типов занятие политикой и называют грязным делом. Естественно так было всегда, недаром же говорится, что революцию делают романтики, завершают прагматики, а плодами пользуются закоренелые негодяи.

Эдуарду не были свойственны черты жулика, поэтому ввязавшись в политику, он интуитивно присоединился к самым слабым политикам, у кого не был ни малейшего шанса на успех. Что можно считать вершиной успеха в политике? Конечно, приход к власти! Вот именно к реальной власти либералы и демократы из Народного фронта, не смогли бы прийти ни при каких обстоятельствах в России, уж слишком глубоко было пропитано сознание населения коммунистическими идеями. Однако в те дни «НФ» пёр на власть как моська на слона. И хотя этот слон был туповат и староват, но его обслуживал многомиллионный чиновничий аппарат, он имел многочисленную свору сторожевых псов госбезопасности и милиции, подпольную армию провокаторов, стукачей, сексотов, и настоящую боевую армию.

«Всякая власть лишь тогда чего-то стоит, когда она умеет защищаться», — говорил картавый «вождь мирового пролетариата», а советская власть очень хорошо научилась защищаться от собственного народа. Пресса, телевидение, радио клеймили позором молодое демократическое движение, обзывали их платными агентами «запада», ЦРУ, «Моссада» и прочих спецслужб. Выдающихся общественных деятелей типа академика Сахарова публично поносили и освистывали, грязно ругали…

Хотя в эту компанию демократов Громобоев и затесался с небольшим обманом и с чёрного хода, но отсутствие корысти оправдывало его поступок. После фиаско у микрофона на съезде Народного фронта, сотоварищ по движению прапорщик Еремеев охладел к митингам и манифестациям, а вот Эдуард, наоборот, с каждым днем всё более креп в своих новых убеждениях.

Довольно часто ему приходилось нести службу в нарядах по полку, ночи были тихи и длинны, и в это тёмное время суток он регулярно читал, да и днем удавалось, хоть и урывками но читать. Капитан постепенно пристрастился к поглощению толстых литературных журналов, которые в тот год печатались многомиллионными тиражами. И если раньше он был, лишь убежденным антисталинистом, считавшим, что рябой тиран-диктатор извратил великие идеи мировой революции, присвоил себе плоды завоеванные романтиками, честных большевиков уничтожил, убил Льва Троцкого. Теперь же прочитав бессонными ночами многотомные творения Александра Солженицина «Архипелаг Гулаг» и «Красное колесо», Эдуард окончательно разочаровался в марксизме и понял: не было никаких честных коммунистов и кристально чистых героев-чекистов. Оказалось, распропагандированные революционные идолы были с душком: жулики, проходимцы, а часто просто бандиты и убийцы.