Мятежный капитан

Народ тусовался приметный и экстравагантный: практически каждый с косматой бородищей, с окладистой бородой, или хотя бы с аккуратной бородкой, с усами или усиками, многие были длинноволосыми словно хиппи семидесятых годов, хотя отдельным гражданам с растительностью не повезло, но те экземпляры были с обличием типичных мудрецов — с крутыми сократовскими лбами. Одеты делегаты по большей части тоже были занятно: в мятые, засаленные свитера и пуловеры, кое-кто попадался в косоворотках, группа анархистов в кожанках, встречались мужчины и в кургузых пиджаках. Нигде не было видно чиновного люда при пиджаках и галстуках, и застёгнутого на все пуговицы от пупа до подбородка.

Громобоев и Еремеев заняли очередь на регистрацию, встав в хвост толпы, и постоянно и тревожно озирались по сторонам, ожидая неминуемого милицейского налёта или чекистской облавы. Но демократы вокруг в отличие от них бродили с независимым видом, свободно спорили о вещах, за которые, не то что могли, а просто обязаны были расстрелять ещё пару лет назад. Дискутирующие непринуждённо обсуждали такие запретные темы как: за сколько миллионов марок Ленин и большевики устроили переворот в России, сифилитик ли был Ильич, а Сталин параноик или просто патологический садист, как безболезненно и эффективно ввести частную собственность на средства производства и превратить землю в товар. Много чего криминального за полчаса топтания в очереди услышал Эдик. Военные заговорщики психовали, косились по сторонам, отворачивались от съемки видеокамерами, беспрестанно оглядывались. Видео и телевизионных камер было много, и явно половина из них вела оперативную съемку.

— Чую, что нас гэбэшная контора пишет! — пробормотал прапорщик. — Не успеем до полка доехать, наши снятые на камеру лица уже опознают, и турнут из рядов Вооруженных Сил СССР…

— Не дрейфь, кому ты нужен, с твоей деревенской мордой! — пробурчал в ответ Эдик. — Не узнают! Мы ведь в гражданке! Если опасаешься, тогда прикрой фэйс газеткой или вон той большой прокламацией партии анархо-синдикалистов.

Еремеев так и сделал — развернул огромную прокламацию и уткнулся в неё носом. Наконец их очередь к столу подошла. Эдуард и Валера зарегистрировались делегатами и торопливо поднялись на второй этаж. Громобоеву не понравилась, что много курящих на лестнице и в коридорах — не продохнуть! Фойе было прокурено до такой степени, что казалось, подними топор, отпусти руку, и он повиснет в сине-серой дымке. Некурящего капитана поташнивало в этой губительной для организма атмосфере, а курили почти все делегаты мужчины, и даже большая часть женщин. Дымили молодые и старые, люди неопределённого возраста, а революционные дамочки, стоя в углах, в проходах, в закутках, ругались, спорили, и курили наравне с мужчинами. Дышать возле туалетов было абсолютно нечем.

Слышны были громкие возгласы переговаривающихся демократов:

— Марина Салье приехала и будет председательствовать!

— А я слышал, что Филиппов! Говорят, что он будет вести собрание…

— Вчера Саша Щелканов сказал, мол, приедет к нам выступить с приветственным словом!

— Ну и что? Приедет и ладно. Пусть приезжает. По твоему если Толя Собчак сюда не заглянет, то нам заплакать по этому поводу?

— Вы не понимаете! На этом историческом событии должны присутствовать все лидеры демократического движения!

— Уймитесь! У всех свои лидеры! Нестеров, Рыбаков, Амосов — вот наши лидеры!

— А как же «кадеты» и христианский народный союз? А социал-демократы? А Демократический союз?

— Бэлла Куркова обещала сделать большую передачу о съезде!

Эдик чуть затормозил, «погрел уши», уловил много полезной информации и пошёл дальше. Среди толпы свободомыслящих в гражданском, особо выделялись колоритные личности: один выряженный в казачью форму с Георгиевскими крестами на груди, другой в форме полковника белой гвардии периода гражданской войны. Прямо таки барон фон Унгерн.

— А вот и ряженые, — иронизировал Валера.

— Как же без них? — ухмыльнулся Громобоев. — Артисты погорелого театра…

Чуть в сторонке, кружком, стояли несколько мужчин и женщин в одеждах под старину, типа хора имени Пятницкого, современная речь этой этнографической группы постоянно перемежалась старославянскими словечками, они старательно окали и говорили нарочито тягуче, почти нараспев.

— Северные напевы… наши… поморы, — предположил прапорщик.

Громобоев и Валера набрали раздаваемых на всех углах газет, листовок и брошюр разных политических течений от анархистов до монархистов, затесались в людской поток, и их понёсло в зал. В зрительном зале сотоварищи выбрали место в центре помещения посредине ряда. Небольшая организационная суета еще некоторое время продолжалась, наконец, всё успокоилось, и форум понемногу начался. Однако и после открытия народ продолжал прибывать, и вскоре не только сидячие места, но и проходы были заполнены. Опоздавшие теснились в дверях, зал примерно на восемьсот человек был давно переполнен и те, кому не досталось стула, сидели на полу либо подоконниках.