Мятежный Карабах. Из дневника офицера МВД СССР.

Истинную причину исключения из предстоящей публикации данных о сумгаитской трагедии я, конечно, понял, но переживал этот факт с негодованием — даже в узко профессиональном ведомственном издании на правдивое отражение межнационального конфликта существует запрет. Вместе с тем моя наивность оказалась настолько девственной, что я с полной ответственностью отнесся к предложению редактора, подготовив статью, посвященную Сумгаитским событиям февраля 1988 года. Но, как и следовало ожидать, от ее публикации журнал «Сборник МВД СССР» тогда уклонился.

Сразу замечу, что в Сумгаите я никогда не был. Но где бы я ни находился после 29 февраля 1988 года — в Москве или Карабахе, в Азербайджане, Армении, в других союзных республиках СССР, каких бы вопросов межнациональных отношений, тем более по карабахской проблеме, не касался — название этого азербайджанского города всюду присутствовало с трагически черным оттенком. Да и вся последняя история взаимоотношений азербайджанцев и армян теперь делится на периоды д о Сумгаита и после Сумгаита.

Хорошо помню, что при подготовке статьи в журнал «Сборник МВД СССР», я специально проанализировал сводки об оперативной обстановке в Сумгаите за 1987 и начало 1988 годов. Ничего примечательного. Накануне трагических событий она характеризовалась в основном криминально-бытовым содержанием. Сообщение из МВД Азербайджана о том, что в Сумгаите; немногочисленный митинг, состоявшийся 26 февраля 1988 года на центральной площади имени Ленина по случаю Обращения Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева к трудящимся, к народам Азербайджана и Армении в связи с событиями в Нагорном Карабахе и вокруг него, завершился в остром антиармянском настроении, озабоченности не вызвало ни на республиканском, ни на союзном уровне: Митинг был отнесен к разряду мероприятий со случайным завершением, не имевшим перспективных последствий. По крайней мере, я других резолюций руководства не нашел.

Но, как потом показало расследование событий, организация и содержание митинга были не случайными. Во-первых, тем, что в многонациональном городе, каким являлся Сумгаит, митинг состоялся при участии лишь представителей азербайджанского населения. Во-вторых, несмотря на то, что митинг вела второй секретарь горкома партии Байрамова, в адрес армян за территориальное разрушение единого Азербайджана произносились нешуточные обвинения и угрозы, звучали провокационные сообщения о притеснении азербайджанцев в Карабахе и Армении, и даже о, якобы, уже имевших там место зверствах в отношении к азербайджанцам. На митинге даже появились, так называемые, «кафанские мученики», которые «подтверждали» эти факты в городе Кафане (на юге-востоке Армении), и о тысячах азербайджанских беженцах из этого района. Армяне обвинялись в том, что они живут в Сумгаите лучше многих азербайджанцев, имеют благоустроенные квартиры и дома, занимаются только интеллектуальным трудом. Прозвучал призыв «Смерть армянам».

27 февраля оперативная информация в МВД СССР об осложнении межнациональной обстановке в Сумгаите поступала неоднократно. По первым данным, складывалось впечатление, что антиармянский митинг продолжился вроде бы стихийно, а без организационного начала горкома партии принял угрожающий уклон. Но потом прояснилось, на той же площади Ленина собрались уже тысячи азербайджанцев, причем многие прибыли вполне организованно и с ведома руководства предприятий и учреждений. Вернувшийся накануне в город первый секретарь Сумгаитского горкома партии Ариф Муслим-заде все же попытался возглавить митинг, урезонить толпу, жаждущую мести армянам, и под флагом Азербайджанской ССР увести ее с площади имени Ленина и за это время вернуть людей к здравому смыслу, проявлению интернациональных чувств и советского патриотизма. Однако многочисленные желающие выступить с трибуны, а среди них были известные в городе люди, такие как директор школы № 25, актриса театра имени Араблинского и другие, словно не слышали его, продолжали призывать: «Наказать армян за карабахский вопрос, за азербайджанских «беженцев и мучеников из Кафана», требовать применения к армянам жестких мер, убивать и гнать их из Сумгаита, из Азербайджана вообще». В конце практически каждого выступления звучал призыв — «Смерть армянам». На митинге открыто формировалась атмосфера массового психоза и истерии, в которой люди должны были ощутить себя мстителями за якобы погибших соотечественников в Армении и Нагорном Карабахе. С трибун взывали к долгу мусульман сплотиться в войне с неверными. Страсти накалились до предела. Обстановка вышла из-под оперативного контроля.