Мятежный лорд

Ханта представлять Хобхаусу не пришлось – они были знакомы.

– Простите, Ли, я скоро закончу свое повествование. Представьте, мы проделали огромный путь, добираясь в Италию! – в этот момент Джордж испугался, что Хобхаус начнет рассказ о путешествии сначала, но он быстро стал перечислять итальянские города и веси. – Конечно, мы не могли не посетить виллу д'Эсте, где провела много времени несчастная королева Каролина! Все итальянцы, с которыми мы разговаривали, сожалели о ее кончине, а главное, утверждали, что тем, кто оболгал королеву, кто давал показания против нее, заплатили! Для меня это не новость. Я так и знал! Мне жаль ни в чем не повинную жертву заговора! – патетически закончил Джон, стукнув кулаком по столу.

– Вы уверены, дорогой друг, в своих словах? – спросил Байрон. – Лично я никого не подкупал, но жил неподалеку, как вы догадываетесь.

– О! Я знаю ваше мнение, Джордж, по этому вопросу. И не согласен категорически!

Хант решил разрядить обстановку:

– И куда вы двинулись после осмотра дворца королевы?

– Сначала доложу, что вилла находится в полном запустении. Все брошено, словно королева Каролина покинула ее в спешке. Сад зарос сорняком. Мы посмотрели еще несколько вилл или дворцов – прекрасная архитектура, но они красивы по большей части снаружи, а внутри – крайне мало мебели. Затем прибыли в Милан, куда также подъехал и наш провожатый Эдвард. И тут мы услышали страшную историю про самоубийство лорда Лондондерри. Он перерезал себе горло ножом прямо на глазах у врача! Вы слышали, Джордж? Были налицо признаки умопомешательства. Я страшно расстроился. Сначала даже думал срочно возвращаться в Англию – ведь не исключен роспуск парламента, но затем успокоился и решил положиться на судьбу…

Ли и Джордж почтительно помолчали.

– В Милане полный упадок: знатные люди – кто погиб, кто в тюрьме. Зрелище печальное. Иностранные книги под запретом либо выходят после тщательной цензуры. Ни вас, дорогой Джордж, ни Мура не продают. И вообще книжная торговля в страшном упадке! Однако австрийские власти вершат и хорошие дела, – тут Байрон нахмурился и фыркнул. – Да да, мой друг, вы так же, как ваши итальянские друзья, не хотите видеть ничего положительного в их правлении, а зря! Самодурству священников, очевидно, пришел конец. Никаких церемоний, служб. Миланская церковь находится в подчинении у немецкого архиепископа – приятного малого. Бедные имеют возможность наняться на общественные работы. Один день таких работ дает им возможность питаться три дня! В Милане, я заметил еще шесть лет назад, одеваются, как в Англии. Одна разница, – он улыбнулся, – тут все мужчины по сравнению с нами карлики!

– Ты не видел брата и отца Терезы, – вмешался Джордж. – Итальянцы имеют разное происхождение. Настоящие римляне – голубоглазые и высокие…

Замечание Джорджа осталось без ответа…

– Посетили оперу. Россини скучен, как и раньше. Давали «Матильду ди Шабран». Певицу, исполнявшую заглавную партию, вызывали несколько раз. Она была и в самом деле неплоха… Исаак уехал в Турин, а мы с сестрами – в Павию. После – Генуя. Из Генуи выехали в сторону Леричи, а после в Лукку…

– Недалеко от Леричи, в проливе Специя, погиб Шелли, – печально заметил Джордж.

– Не знал, – пробормотал Хобхаус. Он немного помолчал и продолжил: – В Лукке народ толком не знает, кто у них правит. Про австрийцев и не слышно.

– Там пока живут Гамба, – опять встрял Байрон. Хобхаус просто кивнул. – А Мэри отправилась в Геную одиннадцатого сентября. Вы разминулись.

– Да, – опять кивнул Джон. – После Лукки мы поехали в Пизу. Остановились в гостинице, и я сразу к вам, дорогой друг!

– Прекрасно! – Байрон встал. – Извините меня, но я запланировал прогулку верхом – мой обычный вечерний ритуал. Не знал, что вы приедете сегодня, Джон, иначе точно отменил бы!

Хобхаус бойко вскочил на ноги:

– О чем речь! Я поужинаю с сестрами. Вы имеете прежнее обыкновение ложиться поздно, а то и под утро?

– Ничего не изменилось. Привычки те же, – ответил Джордж, поняв, к чему клонит его друг. – Приходите после ужина. Я вернусь часа через два.

Хобхаус раскланялся и покинул особняк.

– К сожалению, не смогу присутствовать при вашей встрече, – Хант искренне был расстроен. – Хотелось бы расспросить господина Хобхауса о состоянии дел в Англии.

– Так не ложитесь, – пожал плечами Джордж. – На один вечер можно пожертвовать вашей привычкой рано идти в постель.

Сам он с удовольствием выехал на свежий воздух. Лошадь шла медленно, не подстегиваемая хозяином. Джордж думал о былых днях. Они точно остались в прошлом. «Лучше б Хобхаус не приезжал совсем», – мелькнула крамольная мысль: слишком уж бросалась в глаза разница между ними, и не столько внешняя, сколько внутренняя. Грусть и ностальгию навевали подобные размышления. Англия виделась Джорджу далеким, недосягаемым островом, с которым он расстался навсегда. Он остро чувствовал одиночество – обычная маска равнодушия и даже неприятия всего, что связывало его с родиной, спала…