Мятежный лорд

Джордж остался у себя размышлять о дальнейших действиях. Было заметно: он вовсе не уверен в том, что следует послушать совета Трелони и срочно выезжать на материк. Пьетро подобное поведение Байрона не тяготило, и он спокойно вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Просмотрев последние послания, лежавшие перед ним на столе, Джордж взял в руки письмо от Терезы. Следовало что-то ответить, иначе она расстроится, обидится и все это выплеснет на бумагу в следующих посланиях Джорджу. С одной стороны, ему, конечно, были приятны ее пылкие заверения в любви и верности. С другой – желание писать такой же длинный, полный страсти ответ напрочь отсутствовало. Тем не менее Байрон взял чистый лист бумаги и вооружился пером. Текст опять получился кратким: искренне заверив Терезу в своей любви и сославшись на дела, Джордж поставил подпись «Всегда твой», как делал обычно в конце писем к графине и Августе. Затем он вновь предался размышлениям…

– Остаемся пока на Кефалонии, – объявил Джордж Пьетро и Бруно, спустившись вниз. – Здесь от меня больше пользы. Мое влияние растет, и я не хочу давать деньги отдельному человеку или клике. На Кефалонии я независим. Уверен, Трелони мое решение не понравится, но ему придется принять его.

Отчего-то Пьетро так и полагал: Байрон был не готов двинуться с места. Сначала он долго собирался в Грецию, сейчас он так же долго будет собираться переехать из Кефалонии на материк, если вообще решится на этот шаг.

Буквально на следующий день пришли очередные новости: греческое правительство проголосовало за то, чтобы просить англичан выделить им заем на четыре миллиона испанских долларов. Двух членов правительства отправили в Англию для проведения переговоров. Новость Байрона обрадовала.

– Без больших средств реальных действий греки предпринять не смогут, а мои возможности слишком скромны, – его настроение переменилось в лучшую сторону. – Я распорядился продать имение в Англии, но больших денег за него не выручат.

– Вы продаете свое имение? – удивился Пьетро.

– Да. В начале осени я отправил распоряжение Киньярду. Он не идет покупателям на уступки, но более десяти тысяч получить за Рочдейл сложно. Хотя и эта сумма пригодится: на содержание небольшого отряда, на продовольствие, на лекарства.

Депутаты, выбранные правительством, впрочем, в Англию выезжать не торопились. Они прибыли на остров Идра, где сосредоточились основные силы греческого флота, и не выдвигались дальше.

– А вы в курсе, мой друг, что на Идре все мужчины – моряки? – спросил Байрон, услышав название острова, на котором задержались депутаты. – Они долгое время не воспринимали известия о начале освободительной войны с радостью. Жителей вполне устраивала служба во славу турок.

– Почему они передумали?

– Сложно сказать, – Джордж покачал головой. – Не исключено, что они были вынуждены подчиниться обстоятельствам. Соседний с ними остров Спеце восстал, и им просто пришлось примкнуть к ним. Греческая революция не похожа ни на одну другую, поверьте, дорогой Пьетро. Подобной раздробленности, противоположности мнений, отстаивания собственных интересов, вопреки интересам несчастной страны, я не припомню во Франции, например. Промедление губительно, но греки никуда не торопятся, чего-то выжидая. А порой они, напротив, мужественно выступают против османов, идя на верную погибель.

– Французы – более благородная нация? – Пьетро помнил о любви Байрона к Наполеону и хотел перевести разговор в новое русло. Джордж с удовольствием откликнулся:

– О, да, конечно! Благородства в нации тем больше, чем более она развита. Французы ушли далеко вперед, оставив тех же греков прозябать на задворках. После поражения в России, страшной зимой двенадцатого года, разбитая армия Наполеона приплелась домой. Но до сих пор двести солдат из тех, кто был выгнан из России, пребывают в весьма приличных условиях в доме инвалидов наравне с остальными офицерами. Поражение не стало для них позорным клеймом…

* * *

В конце месяца в гости к Байрону с Корфу пожаловал лорд Сидни Осборн. Лорд был младше Джорджа менее чем на год, а кроме того, состоял в родстве с его сводной сестрой Августой.

– О, если я вам расскажу, как переплетены наши судьбы, доктор, – говорил Байрон Кеннеди, который не оставлял привычки регулярно навещать Джорджа и вести с ним многочасовые беседы, – то вы ужаснетесь! – Байрон подмигнул Осборну, сидевшему напротив. – Вы не возражаете, мой дорогой лорд?

– Нет, что вы! Разве только милейшему доктору наскучит эта семейная сага, – улыбнулся Осборн. – Когда заметите первые признаки, вы, Джордж, тут же прекращайте повествование.