Мятежный лорд

– Думаю, да. Вальсамаки – опытный моряк. Вряд ли он пойдет в темноте и при сильном ветре на мелководье и камни, которых не разглядеть…

Вдали показались маленькие огоньки факелов. Байрону хотелось разглядеть корабль получше, но тот, видимо, тоже остановился и не приближался. К шести утра стало совсем светло. «Мистико» продолжил путь к берегу. Буквально через полчаса капитан заметил большой фрегат, маячивший на горизонте, а рядом виднелся корабль, походивший на тот, где находился Гамба.

– Турки, – процедил капитан.

– Откуда они здесь взялись? – Байрон помнил о сообщениях, что турецкий флот покинул эти воды.

– Я говорил вам: предсказывать ничего нельзя. Вчера их не было, сегодня пришли. Мы должны быстро убираться отсюда, – он внимательно вглядывался вдаль. – Там появились другие корабли. Три.

– Пьетро идет под нейтральным флагом, к тому же сопроводительные бумаги выправлены для путешествия на Каламос[14], – задумчиво произнес Байрон. – Турки не должны брать его на абордаж.

– Каламос мы прошли, – заметил капитан.

– Ночью маленький остров немудрено проскочить. Если греки не будут горячиться, будут сохранять спокойствие, то корабль отпустят. Документы оформлены наилучшим образом, ближайший греческий порт куда дальше, чем оставшийся чуть позади Каламос.

Рядом возник Бруно.

– А выглядит подозрительно, – пробурчал он. – На корабле множество слуг и моряков, лошади, оружие и деньги.

– У Пьетро моя переписка с греческими вождями, – вздохнул Джордж. – Вы правы, Бруно, если турки наберутся наглости и обыщут корабль, они найдут много интересного. Лишь малая часть писем и денег при мне – того, что есть у Пьетро, хватит с лихвой. Надеюсь, он догадается выбросить письма за борт…

– Нам надо спрятаться, – вмешался капитан. – Наш корабль представляет для османов куда больший интерес. Впереди – залив, закрытый скалами, высоко выступающими над водой. Если мы не хотим попасть к османам, нам следует поторопиться, пока ветер дует в нужном направлении.

Байрон согласился. Доводы капитана казались разумными, а желание выручить друга, хоть и благородное, представлялось не вполне уместным в данных обстоятельствах.

– Мы бросаем Пьетро на произвол судьбы, – покачал головой Джордж, когда капитан удалился отдавать приказы команде. – Нас ждут в Месолонгионе, и приходится сначала думать о долге перед Грецией.

– Пьетро – храбрый человек, – попытался успокоить Байрона доктор. – Он справится, уверен. Когда мы доберемся до берега, думаю, известия о судьбе корабля достигнут наших ушей.

При попутном ветре «Мистико» быстро скрылся за скалами в небольшом заливе. Оставалось немного выждать и продолжать путь. Оптимизм команды поубавился: все понимали, что турецкие корабли продолжают курсировать вблизи Месолонгиона.

– Предлагаю идти в Драгоместри, – капитан подошел к Байрону. – Это старинное укрепление совсем неподалеку. В Месолонгион идти слишком опасно. Если турки возобновили блокаду, они будут поджидать нас на подступах к городу. Из Драгоместри можно будет отправить в Месолонгион сообщение о том, где мы находимся. Пока мы не встретили ни одного греческого корабля, и следует подождать охрану, которая бы сопроводила нас до города.

«Мистико» осторожно подошел к скалистому берегу. Со стороны моря корабль было заметить сложно. Расстояние от Драгоместри до Месолонгиона, по словам капитана, составляло примерно двадцать миль.

– За день наш посыльный доберется до Маврокордато, – сообщил капитан.

– Передам с ним письма Маврокордато и Стенхоупу. Пусть сообщит о нашем расположении, – отдал распоряжение Байрон. – Кого вы отправите?

– Одного из моряков. Он хорошо знает эти места.

– Лука пойдет с ним. Не хочу оставлять мальчонку с нами, в опасности.

Греческого мальчика Байрон вывез с Кефалонии, желая устроить его судьбу на материке, и считал себя за него в ответе.

На берег никто, кроме отправленных в Месолонгион греков, не выходил. На поросшей зеленью возвышенности виднелись стены древнего укрепления, но красивые виды команду не привлекали. Все устремили взоры на море. Паруса были убраны, в небе реял флаг Ионических островов…

1821 год, Равенна

Время летело стремительно. Алджернон не успел и глазом моргнуть, как наступила осень, а вот уж и она заканчивается. Лорд уехал из Равенны, и теперь оставалось ждать указаний, следовать ли за ним. Намерения Байрона вначале были совершенно запутанны и пониманию неподвластны. Он явно не жаждал покинуть Равенну, но слезы графини заставили его передумать. Так, по крайней мере, лорд писал в письме на родину, вскрытом, прочитанном, вновь запечатанном и отправленном адресату. Забавно, однако: Байрон чуть ли не в каждом послании утверждал, что его письма вскрывают. Это ему, впрочем, не мешало рассуждать в них на всяческие политические темы, мешая в одну кучу указания по поводу публикации своих произведений, суету, связанную с отъездом графини Гвиччиоли, и планы по освобождению Италии и Греции.

Коротышка, прибежав, по обыкновению, неожиданно, еще в июле сообщал: