Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – начала XIII века

Специалистами в области дендрохронологии Восточной Европы собран и обработан огромный материал. Знакомство с ним показывает, что угнетение колец деревьев Белоозера в XI в., свидетельствующее о неблагоприятных климатических условиях, вызывающих недороды, совпадает по времени с угнетением их в Новгороде.: #c4_148 Значит, климат Ростовской и Новгородской земель тогда был примерно одинаков. Располагая, следовательно, сведениями о «скудости» в Ростовской области, сохраненными летописью, мы вправе распространить эти сведения и на Новгородскую землю. Отсюда логично предположить, что появление волхва в Новгороде произошло примерно в ту пору, когда «встаста два волхва от Ярославля». О. М. Рапов, опираясь на дендрохронологические данные, связал деятельность волхвов «от Ярославля» с 1076 годом.: #c4_149 Эта датировка представляется нам достаточно обоснованной. Стало быть, волнения в Новгороде с участием волхва имели место приблизительно в то же время, скорее всего в 1076 или в 1077 гг., а возможно, и на протяжении двух названных лет. Такой вывод не покажется сугубо умозрительным, если учесть, что дендрохронология указывает на недород, потрясший Новгородскую землю в 1075 г.: #c4_150

Анализ соответствующих фактов, казалось бы, склонял и О. М. Рапова к предполагаемой нами датировке. Но исследователь предпочел иную дату. Он писал: «Как будто в 1077 г. в Новгороде сложились все условия для выступления волхва. И все же это представляется маловероятным, учитывая развитие последующих событий. Разоблачение волхва-обманщика, убийство его князем, вне всякого сомнения, должно было содействовать новому подъему престижа Глеба, укреплению его власти в Новгородской земле. Но этого не произошло: в конце 1077 г. или в начале 1078 г. он. был изгнан новгородцами из города. Наиболее вероятным временем новгородского восстания является весна — лето или ранняя осень 1069 г., когда Глеб и Федор только начинали свою деятельность в Новгороде».: #c4_151 По нашему мнению, именно «развитие последующих событий» является существенным аргументом в пользу догадки о 1076–1077 гг. как времени новгородских волнений под управлением волхва. Разоблачение Глебом «кудесника» не могло содействовать подъему престижа князя, поскольку главная причина конфликта, состоящая в недостатке жизненных припасов, с убийством волхва не устранялась. А это означает, что Глеб, убив волхва, на которого народ, как обнаружилось, зря уповал, тем самым еще более усилил меру своей (в качестве общественного лидера) ответственности за несчастья, переживаемые новгородцами. Но за неспособность обеспечить благоденствие новгородской общины надо было платить. И князь Глеб поплатился, о чем скажем ниже.

Итак, суть летописных известий о столкновениях в Новгороде мы понимаем следующим образом: в лихую годину в городе объявился волхв, проповеди которого увлекли массу людей, ждавших избавления от напасти. Ораторствуя на вечевых собраниях,: #c4_152 он «хулил» христианскую веру, призывая новгородцев вернуться в лоно язычества и восстановить общественное благополучие. Языческий обычай в подобной ситуации требовал человеческой жертвы.: #c4_153 Выбор, естественно, пал на епископа как на правителя, олицетворявшего к тому же христианскую веру, от которой откачнулись новгородцы, намеревавшиеся «погубити» (принести в жертву) владыку. И они, бесспорно, «погубили» бы его, не прояви князь Глеб хитроумие и решительность. Глеб, как мы знаем, на глазах у всех новгородцев убил волхва, только что похвалявшегося сотворить великие чудеса и заявлявшего, будто знает все наперед. Это произвело сильное психологическое воздействие на публику, убедив ее в несостоятельности волхва, оказавшегося не провидцем и доверенным языческих богов, а обманщиком, плутом и шарлатаном. Немудрено, что народ тут же разошелся по домам. Однако находчивость Глеба лишь отсрочила замысел осуществления кровавого языческого обряда. Показательна здесь дальнейшая судьба епископа Федора и князя Глеба. Любопытно, что они закончили свою карьеру и жизненное поприще почти в одно и то же время.