Мятежный Процион

В поведении людей он видел много излишней (на его взгляд) суеты, кроме того, от внимания Дрейка не укрылся тот факт, что город до определенного момента развивался в соответствии с неким строгим планом, но затем деятельность людей, свободно сконфигурировавших свои поселения, нарушила общую гармонию, расположив поверх сумеречных очертаний фундаментального цоколя горячие, пульсирующие пятна термальных всплесков, отражающих асимметричное построение современной инфраструктуры.

Такую картину предлагали сканеры.

Постепенно Дрейк понял, что в данный момент эксплуатируется лишь ничтожная, бессистемно избранная часть построек, дорог и линий энергоснабжения. Найти разумное объяснение подобному использованию площадей он не смог.

Начинался рассвет.

Утренние сумерки плыли клочьями тумана, суета на освещенных улицах постепенно улеглась, но Дрейк, планировавший проникнуть на территорию огромного, разделенного на жилые и промышленные зоны зарождающегося мегаполиса, был вынужден отказаться от первоначального плана.

Люди уснули, но их покой охраняли автоматические системы.

Накопленный за время скитаний опыт подсказывал – существует незримая черта, за которой укрыться от сканеров не поможет даже заимствованная у погибшего человека экипировка.

Что ему оставалось делать?

Пойти на самоубийственный шаг не позволяла очнувшаяся логика, но с ее пробуждением осознанное желание вступить в контакт с людьми не исчезло.

Наблюдая за городом, оценивая технические возможности охранявших периметр мегаполиса автоматических систем, анализируя поведение людей, он пришел к единственному выводу – необходимо прежде всего реконструировать себя, радикально изменить облик, и только тогда, при условии тщательной маскировки, он сможет попасть на улицы города, проникнуть в среду обитания существ, для служения которым был создан.

Дрейк мыслил прямолинейно, отчасти наивно, не понимая, что мир людей гораздо сложнее мира машин.

Ему казалось: получи он возможность прямого общения со своими создателями, и все изменится, они поймут, что к столкновению привела роковая цепочка обстоятельств, а не злой умысел.

Вынужденно уходя прочь от города, он уносил надежду, которая постепенно превратится в смысл жизни…

Часть III Сумма технологий

Глава 8

Запретная зона. Настоящее…

Ковальский трудно перенес рискованный контакт с чуждой человеческому пониманию личностью.

Впоследствии он так и не смог вспомнить момент, когда его сознание полностью отключилось, воспринимая взрослеющую сущность андроида по имени Дрейк как свою собственную. Именно о подобном слиянии говорила Мари, утверждая, что понять ситуацию в полном объеме можно лишь одним способом.

Неудивительно, что Ян очнулся не в загадочном отсеке, а на кровати.

Он чувствовал себя слабым, будто долго болел и провалялся без сознания как минимум пару недель.

Впрочем, его субъективные ощущения не очень отличались от реальности.

Некоторое время он лежал в тишине, пытаясь переосмыслить огромный объем чуждого опыта, начатки психологии машинного разума, базирующегося на основе искусственно выращенных биологических нейросетей.

Сейчас, едва очнувшись после рискованного слияния двух рассудков, Ян понимал лишь одно: Дрейк – личность, которую он мог ненавидеть, но не осуждать.

Ни осудить, ни понять… его можно было лишь принять таким, каков он есть.

Неужели это мои мысли? Или память машины привела к действительному помутнению разума?

Что значит – не осуждать?! Это Дрейк стрелял в Мари, он привел сервомеханизмы через пустыню, по его приказу они вторглись в глубь биологической зоны, принеся горе и смерть.

Неужели такой ценой приобретается опыт?.. Нужно было убить, погибнуть самому и вновь возродиться по воле таинственных микрочастиц, чтобы понять ошибку, испытать раскаяние?

«А какова цена твоего жизненного опыта, Ян?» – Мысленный вопрос резанул по нервам, заставил проясниться рассудок.

…Тихо прошуршала уплотнителем открывающаяся дверь.

– Ян!..

В возгласе Мари было все – и облегчение от того, что он очнулся, и долго сдерживаемое беспокойство, и радость, и… толика сомнения, настороженности.

Он повернул голову, попробовал улыбнуться и тихо сказал:

– Порядок. Ян Ковальский собственной персоной. Живой, умом не тронувшийся…

Она вдруг звонко и облегченно рассмеялась, присев на край кровати.

Странно, что в этих бункерах, среди сплошных, зловещих загадок, непостижимых для разума систем, звучал обыкновенный человеческий смех.

– Господи, как я переживала, как ругала себя… – Шелк ее волос накрыл плечи и лицо Яна, от ее аромата вдруг резко закружилась голова.

– Мари, что ты делаешь…

– Радуюсь. – Она поцеловала его.

– Слушай, как мне добраться до душа? Сколько я провалялся в отключке?

– Полторы недели. Сейчас попробуем. Не знаю, можно ли тебе вставать.

– Нет, лежать я больше не буду.

– Ну, тогда держись за меня.

Они радовались друг другу, как дети.

Как взрослые дети, знающие, что такое боль и смерть, и уже не рефлектирующие по поводу внезапной вспышки чувств…