Мятный поросенок

   Она припозднилась к чаю. Вместе с Анни они набрали полные карма­ны желудей для Джонни, а когда пришли, вся семья уже сидела за столом: Лили, и Джордж, и Тео, и мама, и Мак у мамы на коленях. И только од­ного не хватало. Полл крикнула:

   - Где Джонни?

   Но она уже знала ответ, сердце ей подсказало.

   Мама промолвила:

   - О Полл!..

   В маминых глазах стояли слезы. У Полл язык сразу пересох и еле во­рочался во рту:

   - Куда он девался?

   Мама только головой покачала, говорить она не могла. Она спустила Мака на пол и направилась к шкафу, чтобы достать еще одну тарелку для Анни.

   Лили оказалась решительной:

   - Он девался к мяснику, нынче утром.

   Полл не сказала ничего. Лили сказала:

   - Полл, милая, мы же не могли держать его вечно. Огромная свинья уже всех нас объедала, ты же сама это понимала, разве нет?

   - Ничего она не понимала! - Голос Джорджа дрожал от гнева, он глядел на маму и обвинял: - Ты должна была ей объяснить. Иначе это ж е с т о к о!

   - Джордж, замолчи, - сказала Лили.

   Мама поставила на стол тарелку и чашку. Села. Проговорила с болью:

   - Мне все казалось, что не пора. То она болела, потом стало еще трудней. Я надеялась, что должна же она понять, - у всех ее подруг в доме держали свиней. У вас тоже был поросенок, да, Анни?

   Полл выговорила медленно:

   - Джонни был не как все. Ты сама говорила, что он не как все.

   - Я тебя предупреждал, мама! - сказал Джордж.

   Мама поглядела на Полл.

     - Мне очень жаль. Мне правда очень жалко... Это для всех нас не­легко. Наш поросенок, мы все его любили...- Ее голос заглох, голова сник­ла; но вот с усилием она подняла голову, улыбнулась печально: - Навер­ное, мне следовало поговорить с тобой, Полл, но я думала... да, я подума­ла, что так для тебя будет легче. А может, и для меня тоже. Ты же знаешь, какая ты. Прости меня, если я что-то сделала не так. Я очень на­деюсь, что ты меня простишь. Садись и пей чай.

   Полл покачала головой. Джордж сказал:

   - А может, она не так уж проголодалась? Я, например, точно не голоден. И еще кое-что я могу сказать точно. Что я не буду есть свини­ну, пока я жив!

   - Меня сейчас стошнит, - сказал Тео.

   Он вскочил и выбежал из-за стола. Джордж продолжал еще яростней:

   - И бекон тоже не буду. И сосиски. Если Джонни снова явится в этот дом, хоть кусочек, хоть одна свиная ножка в холодце, - я больше не сяду за стол. Я уйду из этого дома, я уеду в Австралию!

   Лили отвечала холодно:

   - Мало вероятности, Джордж, что тебе придется попробовать Джон­ни. Мы слишком задолжали мяснику.

   - О!.. - Джордж потупился, пробормотал: - Я не знал этого.

   - Так вот знай теперь, - сказала Лили. - А как иначе, ты думал, бед­ная мамочка могла бы управиться? Ты хоть раз поинтересовался? И я не замечала, чтобы ты в чем-нибудь себе отказывал. - Джордж промол­чал, а Лили фыркнула: - Как и все мужчины!

   Обойдя стол, она подошла к маме и обняла ее, а мама взяла ее руку, прижала к своей щеке. Джордж прокашлялся и сказал:

   - Ну, я мог бы уйти из школы. Работать мог бы, деньги домой при­носить.

   Мама проговорила тихо:

   - Ты должен получить образование, это очень важно. Тетя Сара считает, что ты можешь попасть в Кембридж.

   - К черту Кембридж! - сказал Джордж. - К черту тетю Сару!

   На эти возмутительные слова никто ничего не ответил. Мама выпря­милась, похлопала Лили по руке. Лили вернулась на свое место и сталаразливать чай.

   - Может быть, Полл и не хочет есть, - сказала она, - но Анни, наверное, проголодалась. Садись, Анни.

   Лили не глядела на Полл, все старались не глядеть на нее. Она об­лизнула пересохшие губы и проговорили мягко, все еще удивляясь:

   - Анни тоже говорила, что Джонни другой. В с е говорили, что он был другой.

   Она сидела в дальнем углу садика тети Сары, на дровах. Глаза совер­шенно сухие, потому что плотный жгучий комок в горле не пропускал слез. Анни подошла к ней, Полл потеснилась, чтобы та тоже могла присесть на дрова, и сразу забыла о подруге. Спустя некоторое время Анн и прогово­рила:

   - А я тоже не люблю, когда свиней режут. - И добавила, помолчав:­ - Но зато потом всегда бывает много еды, месяц мясоед.

   Тогда Полл на нее поглядела. И увидела, что лицо у подруги худое. Как у мамы.

   Анни спросила робко:

   - Ты на меня не обижаешься?

   Полл сказала:

   - На тебя - нет.

   Сказала и сразу поняла, что она не обижается ни на кого. Какой-то момент она думала, что будет теперь ненавидеть маму, но и этого не было. Люди едят свинину и, значит, должны убивать свиней. Иначе лю­ди будут голодные.

   Анни сказала:

   - У меня тут для тебя кусочек кекса. Хочешь?

   - Спасибо.

   Она съела кекс, весь до крошки, чтобы не обижать Анни, но на вкус он был как печная зола.

   Любая еда была теперь такой - как зола или как опилки. Ужасное ка­кое-то месиво, которое встает в горле и не дает дышать. Она испытывала отвращение при одной мысли, что надо что-то положить в рот и прогло­тить.

   В тот вечер она не поужинала и завтракать наутро не стала. И обедать тоже. К чаю мама сварила ей яйцо, в точности как Полл любила: разбила его в чашку и заправила тоненькими ломтиками поджаренного хлеба. Но даже это любимое блюдо вызывало тошноту, стоило только глянуть.

   Мама сказала: