Мятный поросенок

Мама кивнула, соглашаясь; глаза у нее светились. Она приложила к губам рожок и, стоя на самой середине обширной Маркет-сквер, огласи­ла площадь трубным звуком, протяжным и печальным. А стены домов отозвались эхом, от которого все сразу примолкли. Прекрасная, щемящаяи таинственная нота замерла наконец, а Полл смотрела на своих родных и чувствовала, что тает от счастья - так она их всех любила. Тео ей улыб­нулся, будто понял, что она сейчас чувствует; она тоже ему улыбнулась и простила его раз и навсегда.

- Это лучший день в моей жизни, - сказала она, отвечая на их улыбки.

- Много ли ты дней прожила! - воскликнула тетя Гарриет. -  То ли еще скажешь, когда увидишь осеннюю ярмарку после сбора урожая!

Джордж отправился на уборку урожая, а Полл и Тео носили ему в поле корзинку с обедом. Иногда они там задерживались, чтобы погля­деть, как убирают последние полосы. Жатка, стрекоча, делала круг закругом, и площадь спелой пшеницы в центре делалась все меньше, пока наконец сбившиеся там перепуганные дикие кролики не выскакивали на свет и, закинув уши на спины, не мчались зигзагами по стерне, а люди с палками преследовал и их и орали вовсю. Тео однажды словил крольчон­ка, а Полл - ни разу. Но потом один фермер подарил ей убитого кроли­ка - отнеси, мол, домой маме. Г лаз у кролика были открыты и припо­рошены пылью, в уголке рта запеклась кровь, весь он вытянулся у нее на руках, будто все еще бежал, напряженный и жесткий. Полл поймала на себе взгляд фермеровой жены и сказала:

- Бедный кролик! - И погладила его длинные уши. Женщина улыбнулась ей.

А на ужин у них была тушеная крольчатина, приправленная душисты­ми травками с их огорода. Тео сказал:

- Пахнет не хуже, чем рагу по-цыгански. Знаете, как цыгане ежей едят? Обмазывают их глиной и запекают на углях, потом глина отходит, а с ней колючки, шкура и все прочее - просто и чисто!

Цыгане явились в город за несколько дней до осенней ярмарки и раз­били свой лагерь среди развалин старого монастыря. Они держались особняком от всех, кто съехался на ярмарку, и говорили на собственном своем языке. Полл и Тео подолгу слонялись возле их кибиток, чтобы по­слушать цыганскую речь - поток странных булькающих слов. Впрочем, если подойти слишком близко, цыгане замолкали и смотрели в упор свои­ми черными, поблескивающими глазами. Однако они выглядели вполне дружелюбно, когда сами стучались у дверей и предлагали на продажу разные деревянные поделки, кружево из хлопчатой пряжи и битую пти­цу, которую они всегда называли «голуби». «Вот так голубок!» - вос­кликнула мама, когда цыган однажды принес ей целого фазана. Цыган засмеялся и объявил, что вообще-то это павлин японской породы.

Вслед за цыганами на ярмарку стали съезжаться и другие гости, и вскоре Маркет-сквер заполнилась фургонами и крытыми повозками, на некоторых были балаганы, карусели, а иные разрисованы снаружи картин­ками, по которым можно понять, что внутри: шпагоглотатель, или женщи­на-слониха, или двухголовый теленок. Лучше всех был изображен по­жиратель огня - гигант в красных атласных бриджах до колен и в кружевном жабо, извергающий струю желтого пламени изо рта. Но сколько Полл и Тео ни околачивались возле фургона в надежде его увидеть, един­ственный, кто оттуда вышел, был какой-то лысый коротышка, косоглазый притом.

В день ярмарки Полл проснулась рано и побежала по грибы. Самые лучшие грибы росли на земле одного фермера, известного исключительно вредным характером, но Полл повезло в то утро: когда появился хозяин, она уже набрала полную корзинку. Он вопил и размахивал палкой ей вслед:

- В другой раз поймаю, шкуру обработаю, будет как дубленая!..

Но она уже скрылась через дырку в изгороди, а когда сердце у нее чуть улеглось, она даже запела на бегу, чтобы всем показать, что ни­сколько ее не испугали эти грубые глупые угрозы. К тому же тетя Гарриет говорила, что этот фермер почтенный гражданин и пальцем не тронет­не посмеет.

Задняя дверь их дома была открыта, Джонни расположился на сту­пеньках и грелся на солнышке. Она дала ему горсть ежевики, которуюуспела собрать по дороге домой, поставила корзинку с грибами в кухню. И, услышав, что мама спускается вниз, поскорей выбежала в сад, пока не заставили накрывать на стол. Не попадаться на глаза, может, и не вспом­нят - это, конечно, наилучший способ избежать всяких поручений! Еще безопасней, решила она, скрыться в саду тети Сары. И вместе с Джонни направилась туда через деревянную калитку.

- С дорожки не сходить! - предупреждала она его. - Тетя Сара это­го не одобрит, если ты потопчешь ее клумбы.

Джонни шагал следом, преисполненный достоинства, как олдермен или как мэр города.

Она шла по гаревой дорожке, но на полпути замерла как вкопанная: над летним домом вился дымок. Тетя Сара зимой иногда разводила там огонь, но летом, да еще с самого утра - никогда! Полл поразмыслила с ми­нуту, не зная, как поступить, а потом дошла до дома и толкнула дверь.

Какой-то старик сидел у камина и пек на огне головку лука, насажен­ную на острие ножа. Полл проговорила сурово: