Мичман Хорнблоуэр. Лейтенант Хорнблоуэр

Буш жадно осушил бокал. Когда он оставлял госпиталь, Сэнки предупредил его, что злоупотребление спиртными напитками может вызвать воспаление ран, но так приятно было лить вино в горло и чувствовать, как теплеет в желудке. Обед продолжался.

— Те из вас, джентльмены, кто служил здесь прежде, должно быть, знакомы с этим кушаньем, — сказал капитан, оценивающе глядя на поставленное перед ним дымящееся блюдо, — Вест-Индский перечник — боюсь, не такой хороший, как в Тринидаде. Мистер Хорнблауэр, попробуете в первый раз? Войдите!

Последние слова были ответом на стук в дверь. Вошел шикарно разодетый мичман. Его изящная форма и элегантный вид сразу указывали на принадлежность к классу морских офицеров, получающих из дома значительное содержание, а может, и располагающих собственными средствами. Без сомнения, это отпрыск знатного рода, отслуживающий положенный срок мичманом, пока протекция и деньги не вознесут его по служебной лестнице.

— Меня послал адмирал, сэр.

Конечно. Буш, от вина сделавшийся проницательным, сразу понял, что человек в такой одежде и с такими манерами принадлежит к адмиральскому окружению.

— И что вы должны сообщить? — спросил Когсхил.

— Адмирал шлет свои приветствия и хотел бы видеть мистера Хорнблауэра на борту флагмана, как только это будет удобно.

— А обед еще только начался! — заметил Когсхил, глядя на Хорнблауэра.

Но если адмирал просит сделать что-либо, как только это будет удобно, означает, что делать надо немедленно, удобно это или не удобно. Очень вероятно, что дело какое-нибудь пустяковое.

— С вашего разрешения, сэр, я пойду, — сказал Хорнблауэр. Он взглянул на Бакленда. — Можно мне взять шлюпку, сэр?

— Простите, сэр, — вмешался мичман. — Адмирал сказал, что шлюпка, которая доставила меня сюда, отвезет вас на флагман.

— Это упрощает дело, — сказал Когсхил. — Идите, мистер Хорнблауэр. Мы оставим часть перечника до вашего возвращения.

— Спасибо, сэр, — сказал Хорнблауэр, вставая.

Как только он вышел, капитан задал неизбежный вопрос:

— Зачем адмиралу мог понадобиться Хорнблауэр?

Он поглядел на собравшихся и не получил ответа. Тем не менее, Буш увидел, что лицо Бакленда напряжено. Казалось, в своем несчастье Бакленд что-то предчувствует.

— Ладно, со временем мы узнаем, — сказал Когсхил. — Вино рядом с вами, мистер Бакленд. Не дайте ему выдохнуться.

Обед продолжался. Перечник обжег Бушу рот и обдал жаром желудок, так что вино, которым он его запил, было вдвойне приятно. Когда унесли сыр, а за ним и скатерть, буфетчик подал фрукты и орехи на серебряных блюдах.

— Портвейн, — сказал капитан Когсхил. — 79-го года. Хороший год. Про этот коньяк я ничего не знаю, что естественно в наше время.

Коньяк мог быть только из Франции, контрабандный, вероятно, приобретенный путем торговли с неприятелем.

— Но здесь, — продолжал капитан, — отличный немецкий джин. Я купил его на распродаже призов после того, как мы взяли Сент-Эвстасиус. А вот еще немецкий напиток — из Куросао, и если он на ваш вкус не слишком отдает апельсинами, он может вам понравиться. Шведский шнапс — горло дерет, но отличная вещь — это после захвата Сабы. Говорят, что умный не станет мешать виноград с зерном, но, насколько я понимаю, шнапс делают из картофеля, значит, он под запрет не попадает. Мистер Бакленд?

— Мне шнапса, — сказал Бакленд. Язык его немного заплетался.

— Мистер Буш?

— Я буду пить то же, что и вы, сэр.

Это было самое простое решение.

— Тогда пусть будет коньяк. Джентльмены, за то, чтоб Бони [24] черти сбондили.

Они выпили. Коньяк приятно согревал внутренности. Буш ощутил блаженную расслабленность, а два тоста спустя ему стало так хорошо, как не было с самого отплытия «Славы» из Плимута.

— Войдите! — сказал капитан.

Дверь медленно отворилась, в дверях стоял Хорнблауэр. Лицо его было напряжено — это Буш видел ясно, хотя фигура Хорнблауэра слегка плыла у него перед глазами (так выглядели предметы через воздух, нагретый над раскаленными ядрами в форте Самана), а черты лица были какие-то смазанные.

— Заходите, заходите, — сказал капитан. — Тосты только начались. Садитесь на прежнее место. Героям коньяк, подставляйте стакан, как сказал мудрый Джонсон. Мистер Буш!

— Н-неприятельской кровью з-залит океан. П-призы в изобилии, б-берег багрян. И с-славой бессмертной наш флот осиян. Ик, — сказал Буш, неимоверно гордясь, что помнил этот тост и смог при случае произнести.

— Пейте, пейте, мистер Хорнблауэр. — Мы уже далеко от вас оторвались. Погоня в кильватер — долгая погоня.

Хорнблауэр снова поднес бокал к губам.

— Мистер Бакленд!

— Каждый счастлив и… счастлив и… счастлив и… и… пьян, — сказал Бакленд, вспомнив-таки последнее слово. Лицо у него было красное, как свекла, и Бушу казалось, что оно, словно садящееся солнце, наполняет всю каюту — очень забавно.

— Вы ведь вернулись от адмирала, мистер Хорнблауэр — вдруг вспомнил капитан.

— Да, сэр.

Короткий ответ явно не вязался с атмосферой всеобщего благодушия. Буш отчетливо ощутил это и отметил про себя наступившую паузу.