Мичуринский проспект (СИ)

Когда мы зашли в парк, солнце давно уже зашло за горизонт, стало смеркаться и холодать. Фонари очерчивали лужицы света на асфальтовых дорожках, встречались редкие люди, которых мы внимательно изучали на предмет национальной принадлежности.

-- Нет хачей... -- с досадой отметил Иван.

-- Ага. Что делать будем?

-- Да хер его знает.

-- Давай так, до конца парка дойдем, если никого не найдем, то сядем в бас и до дома доедем. Поздно уже. Завтра в шарагу.

-- Ок.

Адреналин начал потихоньку отпускать, когда мозг оценил обстановку -- встретить человека, который бы подходил для избиения на оставшемся отрезке пути крайне маловероятно. Мы уже подошли к самому краю парка, когда впереди нас послышался громкий голос с сильным кавказским акцентом. Молодой человек метрах в сорока от нас шел со спутницей и говорил по телефону, рука его постоянно соскальзывала с ее талии на бедра. Я зачем-то намотал на кулак маленькую цепочку от брелока. Мы поняли с Иваном друг друга без слов и прибавили шаг. Хач ни о чем не подозревал.

Я выскочил из-за спины и ударил в челюсть. Парня повело. То ли от удара, то ли от неожиданности. В партию вступил Иван и пару раз щелкнул ему по лицу. Кавказец начал визжать, и было странным то, что он не упал. Он отшатнулся от ударов и с криками начал махать руками, в надежде отмахнуться. Естественно, он не попал. Только телефон из рук выпал. Иван схватил его за воротник и начал работать жестче, я ему помогал. Через какое-то время жертве все же удалось вырваться, и, продолжая кричать, он побежал в сторону метро. Девушка стояла на месте и не понимала, что произошло. Она просто прижала ладонь к лицу. Иван добил ногой упавший телефон и тот разлетелся на детали, а я сказал девушке:

-- Тебя мы в следующий раз убьем.

Легкой трусцой мы сбежали с дороги на поляну. На поляне стояли молодые гопники и распивали. Они нам зиганули, мы зиганули в ответ, спустились до тропинки, и довольные пошли в сторону дома.

14.

-- Привет, Дэн! -- Ярик хоть никуда и не пропадал надолго, всегда появлялся неожиданно, в этот раз, например, его телефонный звонок разбудил меня.

-- Привет, -- ответил я хриплым похмельным голосом.

-- Что, спишь что ли?

-- Угу.

-- Так вставать давно пора. Уже два часа дня.

-- Да ладно?

-- Прохладно, епта, -- он засмеялся.

-- Какой смысл вставать, если жизнь тлен, и совершенно нечего делать? -- с похмелья я всегда говорил витиевато, и даже сам себе не мог ответить на вопрос, что же выражали мои слова -- глубокие внутренние переживания или циничную шутку.

-- Вставай-вставай, и выходи на улицу, покажу что.

-- Хм. Ладно. Через минут двадцать пойдет?

-- Хорошо, подожду тебя.

Как только я вышел из подъезда, то сразу начал высматривать своего приятеля. Ни у подъезда, ни в зоне видимости его не было. Я крутился по сторонам, пока мое внимание не привлек громкий звук -- кто несколько раз посигналил из машины. Метрах в двадцати от меня стоял черный блестящий, знакомый мне седан. Я направился к машине и не ошибся. Ярик сидел за рулем с улыбкой до ушей. Улыбнувшись в ответ, я открыл дверь и сел вперед.

-- Что, Руслан дал покататься? -- спросил я.

-- Неа...

-- Купил что ли?

-- Ага!

-- Поздравляю, клевая тачка. Хоть я в них и не разбираюсь.

Он, наконец, выбрал себе машину и купил у своего лучшего друга, сынка крупного генерала, подержанный глазастый мерседес.

Ярик завел автомобиль, и мы медленно выплыли на дорогу. Я не спрашивал куда мы едем, знал одно, что куда бы он меня не завез, то довезет обратно домой: во-первых, мы соседи, а во-вторых, он всегда мечтал водить свою машину, а от того ближайшую неделю будет вылезать из нее только чтобы сходить в туалет и поспать. И в-третьих, ему нечего делать и некуда спешить.

-- О! Кстати! -- он повернулся ко мне и нажал какую-то кнопку на приборной панели сбоку от моего сиденья. В спину мне что-то уперлось и начало двигаться. Я опешил:

-- Что это?

-- Нравится?

Ощущения действительно оказались приятными. Вдоль моей спины плавно двигались три валика. Один, большой, ходил вверх-вниз по самому позвоночнику, два поменьше двигались параллельно, по основаниям ребер. Когда они доходили до шеи, то останавливались и начинали вибрировать.

Минут пятнадцать мы ехали молча. Ярик наслаждался податливым и отзывчивым управлением двухтонного чуда инженерной мысли, я -- действием включенного массажного кресла.

По радио тихонько играла попса, я определенно расслаблялся и все мои невзгоды растворялись в радиоволне, заполняли вместе с ней пространство салона и, смешавшись с воздухом и табачным дымом, покружившись внутри, вылетали в открытое окно, навстречу быстрому ветру.

Ярику не нравилась музыка, и он потянулся к приборной панели.

-- О! Сейчас тебе песенку включу.

После манипуляций с кнопками, из колонок донеслись звуки бравурного и сырого техно из девяностых. Вступление длилось не дольше десяти секунд, и после него к бочке и искаженному басу добавился хриплый голос, который вступил с кавказским акцентом:

-- Свой кокаиновый мир ты не отдашь никому...