Мичуринский проспект (СИ)

Её родители уехали куда-то на выходные и Настя закатила вечеринку. Народу было много, в том числе и какой-то скользкий тип, которому было лет двадцать. Как он попал к нам? Когда мы все перепились, он подошел ко мне и сказал:

-- Ты будешь сегодня спать с Настей?

-- Э? -- я слабо понимал, что происходит.

-- Тогда подрочи перед сексом, ты пьяный, не встанет.

-- Бля, спасибо, конечно, но я сам как-нибудь разберусь.

Я встал с кровати и пошел на кухню, чтобы перекурить. В туалете кого-то сильно и громко рвало. После первых затяжек я понял, что и я не избегу этой участи, а потом у побежал в ванную и пустил мощную, разноцветную несущую спиртом струю прямо в раковину. Я забивал сток, очищая организм целую минуту и когда почувствовал облегчение, немного отдышался и начал приводить себя и замызганный фаянс. Я почти прочистил сток, когда из туалета ко мне пришла Настя. Мы поняли друг друга без слов и засмеялись. Она умылась и пошла в спальню, я последовал за ней.

Темная комната ходила кругами, я хоть и знал, что моя подруга лежит на широкой кровати, но никак не видел её. Раздевшись, я лег рядом с ней, она же завалилась как была, в джинсах и майке. Она то ли спала, то ли притворялась, что спит. Но я уже решился и меня это совершенно не волновало, меня беспокоило то, что мне предстояло в первый раз жизни раздевать женщину.

Мне казалось, что когда я начну стягивать с нее штаны, она проснется. Но этого не произошло. Она вообще никак не реагировала на мои действия. Лежала в тишине как труп. Промучившись битый час, я раздел бесчувственное тело полностью и только когда начал гладить её между ног, Настя стала тихонько постанывать.

Мне казалось, что когда я засуну в девушку свой член, то в моем сознании взорвется фейерверк, мне откроются ворота в рай и я испытаю кайф похлеще, чем от наркотического прихода. Но этого не произошло. На первых же фикциях я почувствовал одну лишь преграду, которую так и не смог преодолеть.

Влад по очереди уединился сначала с одной, потом с другой девушкой и ушел за сигаретами. Я допил купленное для путан сливовое вино и завалился на затраханную за ночь кровать. Не знаю сколько я проспал, но проснулся от того, что какая-то холодная и липкая жидкость брызнула мне на щеку. Спросонья мне почудилось, что оргия продолжается и кто-то кончил мне на лицо. Видимо на это Ярик и рассчитывал. Он стоял надо мной с баллончиком с анальной смазкой, ржал и продолжал поливать меня этой дрянью. Злой и похмельный, я вскочил с кровати и загнал его в ванную. Отступая, он ударился спиной о зеркало, которую рухнуло на плитку и разлетелось на осколки.

-- Все, хорош, -- Ярик продолжал смеяться.

Я угомонился и без его напутствий: разбитые вдребезги вещи здорово охлаждают пыл.

-- А где бабы? -- спросил я, окончательно придя в себя.

-- Уехали.

-- А Влад?

-- Да что Влад, свалил, телкам не заплатил, все как обычно. Я их нормально проводил, даже твоя помощь не понадобилась.

15.

К середине второго курса меня уже мало заботили оценки, и из всех предметов курса я занимался только испанским. Плюс к этому в мою жизнь ворвался со стремительным напором алкоголь, потому третья сессия проскочила почти незаметно и, как ни странно, довольно успешно. Если быть до конца откровенным, то алкоголь из моей жизни никуда особенно и не уходил. Просто если раньше я рассматривал попойки как способ отдыха, коммуникации и поиска приключений, то сейчас он мне помогал мириться с окружающей меня реальностью. Обстановка способствовала, ведь закрытый мужской коллектив -- идеальная среда для пьянства.

Пили все без исключения, кто-то меньше, кто-то больше. И если топ-пьяницы принимали летальные для неподготовленного организма дозы, то малопьющие по Академическим меркам ребята бухали как конченные алкаши-студенты. Понятное дело, что с Сизым и Иваном мы входили в самый топ. Пили мы каждый день после занятий, понемногу, и по выходным напивались до потери сознания. Еще иногда мы пили во время ПХД. Иван редко составлял компанию нам с Сизым, потому что стал любимцем замполита, и тот, с отеческими наставлениями, постоянно отнимал у него удостоверение, чтобы Иван не мог покинуть чертоги части, и тщательно следил за его работой.

Солнце вышло в первый раз за полгода. Но замполиту было не до солнца, он послал нас убираться. И для нашей троицы он выделил самый приятный участок -- кубовую. Нам нужно было отмыть с десяток старых, еле работающих плит, которые никто и никогда до конца не отмывал. В некоторых местах из корпуса торчали многолетние, каменные отложения. И если верхушки этих айсбергов без проблем отбивались стамеской, то их корни, старый престарый жир, въевшийся в эмаль, оттереть не представлялось никакой возможности. Нам ведь не давали никаких специальных средств, только соду. Сода с такими проблемами не справлялась при всем усердии.

Замполит просто завел нас в кубовую, показал на плиты и сказал:

-- Хуярьте.

-- А тряпки со средствами? -- Иван всегда пререкался, от того и стал любимчиком.

-- У старшины возьмете.