Мичуринский проспект (СИ)

Офицеры забавляли себя тем, что заставляли нас ползать по-пластунски. Командовали "вспышка справа" или "вспышка слева" и мы падали, продолжая свое движение лежа. Часто они обосновывали свое развлечение нашими косяками, например, разговорами в строю. Один раз мы пачкали камуфляж запланировано -- отрабатывали атаку. Ползли мы метров пятьсот, цепью, стреляя по пути холостыми. Было весело. Когда мы поднялись перед нами стоял остов какого-то кирпичного здания и разбросанные кругом горящие покрышки. Этот вид не вызывал никаких эмоций, хотя наш преподаватель, говорил, что на этой полосе препятствий мы будем должны, в первую очередь, преодолеть свой страх. А чего там боятся? Ну горит и горит, ты даже огня не касаешься. Просто бежишь до стены, поднимаешься на нее и спрыгиваешь с высоты двух метров с криком "ура" и все той же стрельбой холостыми.

В тот день я особенно устал. Вечером мы все разложились, и кто-то громко перднул. Здоровенный Воронин задал резонный вопрос:

-- Кто обосрался?

-- Я обосрался, -- зачем-то взял я вину на себя. И действительно, зачем, я же не пердел...

Следующий день был еще более насыщенным на события. Нас провели к ростовым окопам. Откуда-то издали приближался настоящий танк. Все ждали, что скажет наш полкан.

-- Товарищи слушатели! Сегодня по вам поедут танки.

А вот тут мне действительно стало не по себе. Почему нам говорили, что нужно бояться костра, а про танк молчали? Видимо не все тут так просто. И не такие простые наши командиры. Ведь когда тебе говорят, что нужно боятся, а бояться нечего -- то ты морально готовишься к тому, что может случиться действительно экстремальная ситуация, которой в которой, по сути, тоже нет ничего страшного. Ты ведь лезешь в ростовой окоп, и танк тебя не заденет.

После танка двинули на стрельбище и выпустили по обойме боевых. Наконец-то. Вечером опять пуляли холостыми -- учебная тревога, войнушка с воображаемым врагом. Ночью даже не орал.... А утром заболел. Все мечтали заболеть, а мне повезло, у меня была настоящая температура.

Меня отвезли в лазарет. И там в лазарете, я в первый раз посетил убогое, массивное, из рыжего, выцветшего кирпича здание в несколько корпусов, с путанными коридорами. Лазарет находился в подвале и, то ли к сожалению, то ли к счастью, оттуда нас не выпускали. А компания у нас подобралась чумовая. Меня, например, поселили в палату к пяти таджикам и одному русскому парню с другого потока. И, конечно, я встретил там знакомого. Я их постоянно встречал там.

Каждый раз, когда я не могу вспомнить имя человека, которого, по идее, должен помнить, то в общении с ним я выстраиваю предложения таким образом, чтобы всячески исключить обращения. Это элементарно и не вызывает никаких подозрений. Парень этот не был мне особенно приятен, а познакомились мы с ним на подготовительных курсах. Он имел спортивное сложение и наглое и тупое лицо. В нем было что-то одновременно и от Пушкина и от дауна. От Пушкина, пожалуй, одни кудри. В первый раз я встретил его в курилке, возле одного из бесчисленных выходов во внутренний двор.

-- О! Здорова! -- он поприветствовал меня как-то по-детски восторженно.

-- Привет, -- ответил я сдержанно и протянул ему руку.

-- А ты как здесь?

-- Да вот, тонзиллит.

-- Никогда не слышал, а что это такое?

-- Ну, что-то вроде ангины.

Детали заболевания были опущены. Так как на моих миндалинах из-за этой болезни образовались гнойные прыщи, которые ко всему воняли. Я даже заболеть не мог по-человечески.

-- Ну и как твои первые впечатления? -- продолжил я разговор после недолгой паузы.

-- Да нормально...

-- Слушай, у нас ни одной драки не было, а у вас?

-- Да и у нас тоже. Откуда? За драку же сразу отчислят. Так ведь сказали.

-- Говорить можно все что угодно. На практике такого ведь не случилось.

-- А ты проверь, -- он засмеялся.

-- Нет, я миролюбивый.

-- А зря... Когда станем учиться придется драться.

-- А отчислять не будут?

-- Не, это они только на КМБ так отчисляют, когда ты уже курсе на втором, никто не отчислит. Видишь плац? -- он указал пальцем на возвышающееся напротив сооружение.

-- Ну да.

-- Вот, в прошлом году тут слушаки с прапорами пиздились, -- сказав это, он выбросил окурок и ушел с видом человека дальновидного и осведомленного. А я остался сидеть на лавочке поодаль и ниже плаца.

3.

В лазарете треп не прерывался на занятия. Все целыми днями болтали обо всем на свете, ели, ходили в туалет и спали. Мне повезло с соседями -- таджики жаловались на жизнь. Рассказывали о суровых среднеазиатских нравах. Например, об особенностях переговоров по мобильным телефонам:

-- Вот смотри, у нашего оператора, одного на весь Таджикистан, есть такая услуга -- первые пять секунд разговора бесплатно. Вот. Все и говорят по пять секунд.

Ещё таджики делились нелегкими взаимоотношениями с представителями кавказской диаспоры:

-- А он мне и говорит, мол, ты с таджиками так разговаривай, а не со мной, я -- армянин.