Мидгард

Лиф внимательно оглядел огромную, черную с золотым узором палубу «Скидбладнира». Ничего необычного он не заметил. Корабль мчался по волнам как стрела; большой, сверкающий золотом парус надулся над их головами так, что скрипели канаты; перед носом судна вздымались фонтаны брызг.

И все же…

«Ойгель прав», — вздрогнув, подумал он. Что-то на корабле переменилось, хотя мальчик не мог сказать, что именно. Но эта перемена не предвещала добра; ее невозможно было уловить зрением и слухом, потрогать пальцами или выразить словами, и все же…

— Драконы забеспокоились, — вдруг произнес Ойгель.

Мальчика бросило в дрожь. Быстрыми шагами он помчался к носу корабля.

Он сразу понял, что имел в виду альб. Шестерка золотистых животных по-прежнему тащила по морю корабль, но не скользящими движениями, как раньше, а неровно и торопливо. Вода под их телами пенилась, словно кипела. Огромные чешуйчатые крылья хлестали воздух. Крики животных, слитые с плеском воды и воем ветра, превратились в мрачную, нагоняющую страх мелодию.

— Они боятся, — прошептал Ойгель. — Но чего?

Лиф пожал плечами. Он не имел ни малейшего опыта в обхождении с морскими или какими-то там еще драконами, но ему сразу бросилось в глаза, как отчаянно животные вырывались из цепей, которые их держали. «Скидбладнир» поплыл быстрее. Море мелькало перед глазами, а драконы все увеличивали скорость.

Вдруг из груди Ойгеля вырвался хрип, он схватил мальчика за руку так крепко, что тот вздрогнул от боли. Лиф резко обернулся и всмотрелся в даль, туда, куда указывала рука Ойгеля.

Впереди и над ними все еще было безоблачное голубое небо. В этом удивительном океане, по которому они плыли, не было ни дня, ни ночи. Зима и холод здесь также не существовали. Но на западе сгустились тяжелые черные тучи и между небом и горизонтом появилась серая мутная пелена, предвещавшая дождь и далекую бурю.

У самого горизонта, то исчезая, когда корабль опускался в волну, то снова появляясь, показалось крохотное черное пятнышко.

Перед глазами Лифа опять возник образ черного как ночь корабля с головой дракона и смотревшей на него парой страшных огненных глаз.

— «Нагельфар», — прошептал он.

Ойгель опешил. От страха его глаза чуть не вылезали из орбит.

— Что ты говоришь? — вырвалось у него. — «Нагельфар»?

Лиф кивнул.

— На этот раз я знаю, что говорю, Ойгель, — серьезно сказал он. — Я однажды уже видел этот корабль.

— Не может быть! — Ойгель почти кричал. — Наверняка ты ошибся, Лиф! Не может быть, чтобы это был «Нагельфар». Разве ты не знаешь, что после встречи с этим судном никто не оставался в живых?

— Кроме меня, — мрачно добавил Лиф, не сводя глаз с черной точки. — Возможно, он приплыл сюда, чтобы наверстать упущенное.

— «Нагельфар»! — простонал Ойгель. — Мы пропали, Лиф. Это конец. Суртур бросит нас в глубочайшие подземелья Огненного Царства. Он с нас живьем сдерет шкуру. Он…

Ойгель заломил руки. Он пристально смотрел то на Лифа, то на корабль «Нагельфар» и вдруг нервно завертелся на месте, плача, непрерывно стоная и выдумывая все новые страшные виды казни, которые им уготовит Суртур.

— Ах я несчастный альб! — причитал он. — Почему я вмешался в дела, которые меня совсем не касаются? Оставался бы в своей теплой пещере в Шварцальбенхайме, и пусть конец света происходит без меня!

Лиф долго слушал его жалобы и наконец не выдержал.

— Ойгель, перестань! — в гневе воскликнул он. — Мы еще живы. Что такого страшного есть на этом корабле? Я дважды уходил от него, а «Скидбладнир» — самое быстроходное судно на свете.

— Это ты так думаешь! — плача, прошептал Ойгель. — Да что ты вообще знаешь о «Нагельфаре»?

— Ничего, — признался Лиф. — Во всяком случае, немного.

Ойгель кивнул.

— Вот-вот. Ты ничего не знаешь. Глупец, как можно даже думать о том, чтобы уйти от «Нагельфара»!

— Но ведь он нас еще не догнал, — нетерпеливо возразил Лиф. — А если так все же случится, то мы будем драться. Как тогда, с волками.

Ойгель громко засмеялся.

— Драться? — воскликнул он. — А как? «Нагельфар» — это корабль зла, им движут души проклятых.

Из тех, кто с ним встречался, никто не выжил и не может ничего нам рассказать.

— Откуда тогда ты об этом знаешь? — спокойно спросил Лиф.

Ойгель фыркнул, но не ответил на его вопрос.

— Слуги Суртура работали над его совершенствованием с первых же дней существования мира! — взволнованно продолжил он. — Говорят, что он появится в первый день Вечной Зимы…

— Он уже давно наступил, — сказал Лиф, но Ойгель, не слушая его, продолжил, нервно жестикулируя обеими руками:

— …и будет построен из костей умерших с нечистой совестью, которым запрещен доступ к Валхалле. И против этого судна ты собираешься бороться?

Лиф не ответил. Он не отрываясь смотрел вдаль на быстро приближавшийся черный корабль. Издали уже слышался свист и грохот бури, туго надувающей черный парус. Лиф удивлялся, как он умудряется сохранять спокойствие, когда альб, терпение и выдержка которого не раз вызывали у него восхищение, чуть не сходил с ума от страха. Он не понимал того страха, который Ойгель связывал с «Нагельфаром».

— Разве мы не можем убежать? — спросил он.