Мидии не родят жемчуг

— Выход, как в медицине, один — не допускать! Про-фи-лак-тика! Ни на минуту не забывать о существовании названного выше персонажа, который, порой, сродни затаившемуся вирусу!.. Сразу же, с первых же дней супружества, — отпачковывать жену от проклятого ее прошлого!.. Безжалостно резать по живому!.. Нейтрализовывать тлетворное влияние прежних уз!.. Буквально по капле выдавливать из нее… раба…, в смысле — рабыни своей родительницы.

Богдан перешел на высокий, немного научный слог. Очередной раз удивляя диапазоном своих интеллектуальных возможностей:

— А вот, чтобы определиться с интенсивностью профилактических работ, чтобы выявить степень, так сказать, запущенности болезни, необходимо, Вася, жену на лояльность — проверить.

Голос понижается, символизируя по отношению к слушателям доверительность и некоторую снисходительность, происходящую от желания этим же слушателям, разумеется, добра:

— Есть один метод. Провокационный, правда, метод. Империалистический, я бы даже сказал. Но очень жизненный, потому как верный. При этом простой, до смеха. Рассказать?…

— Как хочешь, — Василий пожал плечами. Если бы он был против, это вряд ли бы что-то меняло. Кстати, один из Васиных приемов в «беседе» с Богданом со всем соглашаться. Наверное, в подобных случаях он исходил из мнения, что чем меньше сомнений с его стороны, тем быстрее монолог Богдана сойдет на нет. Во всяком случае, закончится без утомительных «ответвлений».

— Так вот. Простейший прием. Напейся — или прикинься пьяным — и к теще в присутствии жены приставай.

— Тоже мне, выдумаешь, — хохотнул Вася.

Богдан терпеливо уточнил:

— В смысле приставай по разным пустякам. Тут учить не буду — у каждой семьи свои сокровенные пустяки. Допускаются даже абсурдные обвинения кратковременного характера. На следующее утро, в крайнем случае, скажешь: ничего не помню, выпимши, кажись, был, не выдумывайте, маменька. Не в этом суть.

— Ну, и что потом? Извиняться?

Богдан поморщился:

— Это детали. А зерно мероприятия, Вася, в том, что на чью сторону твоя жена встанет в этом принципиальном споре, того она и… Как говорит моя внучка, того она и больше любит…

Богдан неожиданно слегка покраснел, явно смутившись своего нетипично сентиментального вывода. Концовка получилась скомканной:

— Ну и далее — выводы по тексту.

— По какому тексту? — задает Василий ненужный вопрос, который, как ни странно, дает «положительный» эффект: Богдан, с гримасой безнадежности, машет на «ученика» рукой, откидывается на подушку, и, мечтательно подсунув под голову ладошки, сравнительно надолго замолкает.

Однажды вечером, когда Богдан возился «на природе» со своей «электрикой», его компаньон поведал мне свою историю.

Василий, бравый дембель-танкист, после армии не покинул родного села, остался работать механизатором. Вскоре женился на бывшей однокласснице, которая уже работала секретаршей в приемной директора совхоза. Нужда заставила — пошел в примаки: ее родители выделили комнату для молодых. С тестем и тещей отношения, слава Богу, задались. Да и как не задаться: Василий — парень покладистый, теща — учительница, можно сказать, психолог. С тестем, тоже механизатором, — вообще никаких проблем: работать, на охоту-рыбалку — только вместе, пузырек после работы — то же самое…

Родился ребенок. И дальше б так хорошо, как было. Да нет. Вскоре как что-то надломилось, не стало везения у Василия. С нового трактора убрали, перевели в реммастерские — с утра до ночи в мазуте, а зарплата в три раза меньше прежней. К кому только не обращался, до директора совхоза дошел. Бесполезно. В какой работе, говорят, есть необходимость, ту и даем. Темнят что-то, а на какой резон — непонятно. Оно, конечно, с едой проблем не было: огород, скотинка — овощи, фрукты, мясо, молочко… Но и одеваться бы еще тоже не мешало по-человечески. Сам он и в фуфайке походил бы сколько надо. Да вот жена — все-таки современный человек, сельская интеллигенция, десять классов, телевизор смотрит, книги-газеты читает. Опять же дите подрастает.

Нет, супруга много не упрекала, а только иногда смотрела с укоризной, вздыхала… Не досидев положенного в декретном отпуске, вышла на работу. Обосновала, глядя в сторону: директор убедительно попросил. Вскоре пришла с обновкой, — сережки на ушках камешком-слезинкой поблескивали. Нет, он, Василий, был не против. Даже посетовал на свою недогадливость — сам, олух невнимательный, обязан был давно спросить: что нравиться, что купить и тому подобное. Мотоцикл бы продал. Настолько чувствовал свою вину, что даже не поинтересовался, на что, на какие деньги приобретена эта золотая безделушка? Сама рассказала: «Премию директор выписал. За хорошую работу». Тихо так сказала и ушла на кухню. Если бы громко, с вызовом, — наверное, легче было бы. Всю ночь Василий ворочался, а на утро заявил: уезжаю на Севера. А как раз перед этим случаем приезжал в село агитатор, вербовщик тюменский, в гараже адрес оставил — анкету заполняешь, отсылаешь и ждешь вызова.