Мидлмарч: Картины провинциальной жизни

Но ладно имя. Все биографы уделяют особое внимание внешности Джордж Элиот, о которой мы, однако, не можем составить представления в силу противоречия между этой внешностью и тем впечатлением, которое она производила на окружающих. Полнее всего данное противоречие выразил писатель Генри Джеймс, написавший своему отцу в 1869 году: «Начать с того, что она блистательно уродлива и восхитительно отвратительна». Далее он расписывает уродливость Элиот в подробностях: низкий лоб, тусклые серые глаза, большой нависающий нос, огромный рот, полный неровных зубов, безобразные челюсти… Вслед за чем следует потрясающее признание: «Однако в этом безбрежном уродстве кроется могущественная красота, которая через минуту-другую вкрадывается в душу и очаровывает ее, и собеседник поневоле влюбляется в эту красоту, как это произошло со мной. Да, я буквально влюбился в этот синий чулок с лошадиным лицом. Не знаю, в чем тут волшебство, но оно более чем действенно. Замечательная физиогномика – приятное выражение лица, голос мягкий и богатый, как у наставляющего ангела, – мудрость в сочетании с привлекательностью – все это говорит о скрытом мире сдержанности, знания, гордости и силы – очень женственное чувство собственного достоинства и характер, заметные в этом броском некрасивом лице – сотни противоречивых оттенков самоосознания и простоты – скромность и искренность – грациозность и холодная беспристрастность – вот некоторые из более точных характеристик ее личности».

Похожее впечатление Джордж Элиот производила на всех подряд, включая Софью Ковалевскую, Мэри Гладстон, супругу премьер-министра Уильяма Юарта Гладстона («Я была впечатлена тем, насколько ее огромное лицо (смесь Савонаролы и Данте) выражает мягкость и искренность»), а также Тургенева, который говорил: «Я знаю, что она дурна собой, но когда я с ней, я этого не вижу», – и прибавлял, что встреча с Джордж Элиот заставила его понять, как можно до безумия влюбиться в очень некрасивую женщину. К сожалению, поскольку писательница умерла до появления кино, мы не можем увидеть ее «живьем», а имеющиеся в нашем распоряжении портреты и, тем более, фотографии (которых сохранилось не так много – Джордж Элиот запрещала их публикацию где могла) не дают нам почувствовать то, что чувствовали при общении с ней Тургенев и Джеймс.

То же самое можно сказать и про ее биографию: этот запечатленный на бумаге «портрет» вряд ли позволяет понять то главное, что делало Джордж Элиот собой.

Мэри-Энн Эванс родилась 22 ноября 1819 года (что делает ее ровесницей королевы Виктории и в каком-то смысле всей викторианской эпохи) в уорикширском поместье Эрбери в центральной Англии, традиционно называемой Мидлендс, «срединными землями». Она была младшей из трех детей Роберта Эванса, плотника, который благодаря острому уму и обширной эрудиции быстро дослужился до управляющего поместьем, и Кристины Эванс, урожденной Пирсон, дочери мелкого землевладельца. Родители Мэри-Энн были если не типичными представителями британского среднего класса середины XIX века, то, во всяком случае, теми людьми, которых превозносили впоследствии викторианские бытописатели, солью земли, на которой в конечном счете зиждилась империя. Это обстоятельство, а также место рождения сыграли в судьбе писательницы ключевую роль. Мидлендс был «срединной землей» не только по названию, но и по сути: здесь смыкались уходящая в прошлое деревенская пастораль и наступающая индустриальная эпоха. Сельские домики и бескрайние поля соседствовали в графстве Уорикшир с заводами и фабриками. Ощущение продуваемого ветрами перемен перекрестка истории осталось с Джордж Элиот навсегда: если в первых романах она описывала сельскую жизнь, которую знала очень хорошо (и викторианский читатель это ценил), действие ее поздних и наиболее известных книг происходит на стыке эпох, например, «Мидлмарч» – это роман (в том числе) о начале 1830-х, когда была проведена революционная парламентская реформа.