Миднайт Хилл

Неведение и тревога изматывали. Лицо Пола осунулось, а волосы отросли. Бакенбарды стали плавно переходить в щетинистую бороду. Уже через неделю Альфред должен был подписать указ о передаче полномочий городскому совету. Может, тогда его страх смерти отступит и работа будет закончена?

– Виски, – сказал он трактирщику.

Нужно было ехать в поместье, но голова так сильно трещала от стопок просмотренных газет, что Пол не смог пройти мимо. Он положил цилиндр на стойку и устало вздохнул. Седой мужчина наполнил бокал на треть.

– Тяжелый день? – спросил он.

– Скорее, жизнь.

Они вяло усмехнулись. Пол вцепился в бокал, жидкость в котором золотилась в едком свете ламп. Так он сидел каждый день в Нью-Дарши, в беспамятстве добираясь после домой. Кричал на сестру. Он постукивал слегка отросшими ногтями по стеклу, оттягивая момент глотка, словно тот должен был опустить в трясину, из которой его выдернуло письмо Дороти. Наконец, виски обожгло горло, согревая после уличного мороза.

– Дядя, ну скажите, как вас зовут?

– А ну пошли вон отсюда!

Пол обернулся. Дворовые мальчишки обступили мужчину с темной бородой. На мгновение Пол дернулся, но быстро взял себя в руки. Мужчина был похож на обычного деревенского земледельца. Он схватил ребенка за ухо и швырнул к выходу.

– Полегче! – крикнул трактирщик.

– Гнал бы ты в шею этих сопляков! – огрызнулся в ответ мужчина.

Трактирщик лишь небрежно сплюнул на пол. Заметив интерес Пола, он подошел к нему и улыбнулся.

– Мальчишки говорят, что какой-то красивый господин платит им за имена мужчин с темной бородой, – трактирщик усмехнулся, а Пол польщенно вскинул бровь. – Так что я их не гоню, пусть зарабатывают.

– Как думаете, через пару дней сойду для их списка? – Пол с ухмылкой погладил себя по челюсти, водя пальцами по колючим волоскам.

Трактирщик засмеялся.

– А чего же! Сойдете вполне! Вы сами-то с какого района? Вижу, захаживаете, а лицо незнакомое. Еще? – вскинув бутылку виски, спросил мужчина.

Пол кивнул.

– Я проездом, – темные глаза уставились на заполняющую стакан жидкость. – Вы тут всех знаете?

– Профессия такая.

– Помогли бы детям с именами.

– Да ну их. Мало, что ли, мужиков с таким описанием? – вдруг трактирщик немного поник. Он взглянул на Пола из-под густых нахмуренных бровей. – Правда, они еще девушку ищут. Один в один дочь моя, аж сердце прихватывает. Не знаю, много ли таких по Миднайт Хиллу.

– Вы говорили про нее мальчишкам? – Пол сжал в руке стакан.

– Какой там! Померла она. Год как схоронили, – трактирщик принялся натирать и без того чистые стаканы. Видимо, монотонные движения отвлекали его от тяжести воспоминаний. – Как раз когда слухи пошли про чертей всяких, у нас коней сморило. А потом и ее. Крутилась она тут с каким-то приезжим мужиком. Отравил небось ее, паскуда.

– Соболезную.

– Чего там. У многих в Миднайт Хилле за год родня пропала. Может, сейчас поменяется что, раз даже мэр сказал, что мертвечина завелась.

– В полицию обратились?

– Обратились, а толку? До сих пор ищут. Признаков насилия нет, яда нет. Остановка сердца. Вот те раз, да? У здоровой девки двадцати двух лет, – движения мужчины стали резкими. Он небрежно поставил стакан к остальным и оперся на стойку. Плечи нервно вздымались. – Еще? – он кивнул на бутылку.

Пол слегка развел указательный и большой палец, но виски в стакане явно оказалось больше.

– А есть фото дочери?

Уголки губ трактирщика дернулись вверх, даже синие глаза, слегка влажные, будто резко подобрели. Он отошел на минуту во внутреннюю комнату и вернулся с рамкой. Мужчина сам смотрел на нее какое-то время и только потом протянул Полу.

– Красивая, – сказал тот. Фотография выдавала тремор в руках.

Дочь трактирщика строго смотрела с семейного снимка, по плечам струились черные кудри.

– А то, в мать, – довольно ответил мужчина. – Эвелиной звали.

Пол не мог оторваться от девичьего лица. Дело было не только в редкой красоте пухлых губ и далеко посаженных глазах, но и в слишком знакомых для умершего год назад человека чертах. Он поднес стакан к губам и за три глотка осушил его.

– Прости, – еле собравшись с силами, произнес Пол, нахмурившись. Он аккуратно поднял глаза на трактирщика. – Могу я одолжить это фото?

Мужчина недоуменно воззрился на своего гостя.

– Тебе зачем? – он потянулся к рамке, но Пол упрямо отвел руку назад.

– Я священник. Из Ватикана, – ляпнул он так уверенно, что сам себе удивился. – Помолюсь за дочку. Чтобы нечистые ее светлую душу отпустили. Смерть нехристианская у нее, понимаешь?

Трактирщик замер, на веках проступили слезы. Крылья носа раздулись, стараясь впустить больше воздуха в сжавшуюся грудь. Он смог только неуверенно кивнуть, чтобы Пол схватил цилиндр, спрыгнул со стула и быстрыми шагами помчался к выходу.

– Эй, священник, а деньги! – опомнившись заревел он, но дверь трактира уже захлопнулась за спиной Пола, впустив его в морозные сумерки.

Под ногами проваливался свежий снег, Пол прятал находку за пазуху.

– Дурак, дурак, – бурчал он, морща нос от подступающих слез.