Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Бранденбургский парламент, согласно мнению историков, постигла та же участь, что и французские Генеральные штаты. Уничтожение его, преданного забвению после 1652 года, играет важную роль в демонологии «абсолютизма». И вновь правда оказывается более прозаичной. Полностью парламент Бранденбурга редко собирался и до 1652 года.¹ Его исчезновение всего лишь повысило значение местных ассамблей (крейстагов), сделав их органами, одобряющими налоги, вводимые в сельской местности. В 1769 году они получили право назначать кандидатов на пост ландрата, главного должностного лица в данной местности. Проведение полных дие–тов было дорогостоящим и сложным делом: по всей Германии государи предпочитали консультироваться с небольшими комитетами, уполномоченными действовать от имени представительства.² Великий Электор вытеснял сословное представительство не из тех сфер, где их действия были полезны и легитимны, а лишь из тех, в которых они представляли для него угрозу, претендуя на подтверждение его суверенитета или на переговоры с иностранными державами. Решение о приостановке в работе парламента 1653 года обычно называется одной из основных хартий «абсолютизма». Это странно, поскольку документ подтверждает все древние права, привилегии и свободы сословного представительства, его контроль над налогообложением и право консультаций по вопросам внешней политики (право, которое Карл II, современник этих событий, наотрез отказался разделить со своим парламентом).³ Не считая чрезвычайных ситуаций, Великий Элек–тор издавал налоги с одобрения представительных органов, отказывался собирать не вотированные ими налоги (а именно акцизные сборы с дворян) и пресекал все попытки введения акцизных сборов, несмотря на оппозицию со стороны представительства Клевской марки. Это не совсем Великий Электор, который изображается в учебниках.

Теперь нам лучше известна история кастильских кортесов, в последний раз собравшихся в 1664 году. Традиционно нам представляют долго агонизировавшее учреждение, которому корона с радостью нанесла coup de

¹Macartney C. A. 1970.The Habsburg and Hogenzollern Dynasties in the Seventeenth and Eighteenth Centuries.Macmillan. P. 229.

²BushM. 1983.P. 107;GagliardoJ. G. 1991.Germany underthe Old Regime.Longman. P. 104.

3 Macartney C. A. 1970. P. 230, 234.

grace.¹ И все ж е в предшествовавшие десятилетия кортесы проявляли большую, чем когда-либо ранее, активность. На их рассмотрение часто представлялись вопросы, входившие в королевскую прерогативу, а министры были депутатами, сам Оливарес представлял Мадрид. Необходимо было действовать осторожно и давать немало взяток. Кортесы были механизмом одобрения, однако если запросы короны выходили за пределы компетенции ассамблеи, ей приходилось обращаться напрямую к представленным городам. В 1640–х годах было принято решение вернуться к прямым переговорам с городами, поскольку их было представлено только двадцать три. Если «абсолютизм» в действии таков, то он являет собой довольно нелепое зрелище. Консультативная деятельность не прекратилась: она продолжалась на более низком уровне. Власть была не централизована, а рассредоточена. Кортесы были уничтожены не решением короны, а властью городов.²

КОНФЛИКТ

Если сотрудничество короны с консультативным органом было нормой, ее нельзя было гарантировать парламентским способом. Изменение формы правления было наиболее серьезным предупреждением. Если конституционный маятник резко отклонялся в одну сторону, то вскоре — в противоположную. Монархия вырождалась в деспотию, если монополизировала власть, которую следовало разделять: деспотизм провоцировал возмездие за неправильное использование прерогатив, которые впоследствии правителям приходилось восстанавливать. В XVIII столетии этот процесс развернулся в Швеции. На своей коронации в 1697 году Карл XII не произнес присяги и сам возложил на себя корону. Он ни разу не созывал сословное представительство, а его политика противоречила закону. Установившийся в 1720 году парламентский режим, стремясь не допустить возобновления деспотии, передал прерогативу управления политикой в руки представительства, которую Густав III вернул себе в 1772 году. Каждый этап сопровождался институционным конфликтом вокруг политических вопросов, даже если его провоцировали фракции, а не институты.

Различные виды сословных представительств — на время или постоянно — завоевывали контроль над различными аспектами управления, которые в обычных обстоятельствах находились в сфере действия королевской прерогативы. В XV — XVII веках в некоторых государствах Германии пред-

¹Myers A. R. 1975.Parliaments and Estates in Europe.Thames and Hudson. P. 98.