Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка

Сериал «Любовники», получивший ряд призов, в том числе «Золотой глобус» за лучший драматический телевизионный сериал и премию Гильдии сценаристов США в номинации «Лучший новый сериал» в 2015 г., – пример проекта, который идет еще дальше. Концепция проекта: в каждой серии рассказывается примерно один и тот же отрезок событий дважды, один раз с точки зрения Ноа, второй – с точки зрения Элисон. Взгляды на события различаются, как фактически, так и по внутреннему восприятию персонажей. Мы видим две довольно разные версии реальности. Мы задаемся вопросом: что это значит? Их официальные показания на последующих допросах? Или на самом деле каждый помнит события по-своему? Ложь или субъективность? Или, может быть, фиктивная версия событий, описанная в романе Ноа? И еще важнее: что есть правда? Можно ли доверять собственной памяти или восприятию? Существует ли объективная реальность или все происходит «в глазах смотрящего»?

Таким образом, проект работает в разных плоскостях, и к интригующему сюжету об измене, о порочной любовной истории, о детективном расследовании добавляется философский пласт. Фактически это «Расёмон» в сериальном варианте, но с несколькими важными отличиями. Во-первых, версий развития событий здесь всего две, что подчеркивает связь главных героев, завязку сюжета на любовную историю, где реальность, если она есть, складывается из восприятия мужчины и женщины – архетипический дуализм. Во-вторых, в отличие от «Расёмона», мы примерно понимаем причину расхождений между двумя повествованиями: речь в сюжете идет о романе двух женатых людей, один из которых травмирован гибелью сына, и вдобавок еще об одной смерти, имеющей какое-то отношение к их любовной связи. Это история не только сильной страсти, но и вины, и стыда, и тайны. Здесь грех, порок и преступление смешаны с яркими эмоциями, и ложь, перестановка акцентов, а также ложная память вполне уместны. Наконец, если «Расёмон» рассматривает одно яркое событие, как бы облетая его, со всех сторон, то форма «Любовников» заявляет нам, что жизнь вообще не знает истины, кроме той, которую доносят до нас участники событий и которая отфильтрована через персональную и неповторимую призму их сознания и намерений.

К слову, второй сезон «Любовников» немного отходит от этого аттракциона (возможно, недолговечного) в сторону расширения картины мира: появляются главы с именами дополнительных персонажей в заголовке: бывшей жены Ноа и бывшего мужа Элисон. Теперь сериал сплетает картину мира из четырех точек зрения (а в третьем сезоне появляются дополнительные), но уже чуть меньше играет с отличиями в описании одних и тех же событий.

Конкретный пример двойной картины мира: сцена свидания Элисон с маленькой дочкой на детской площадке под присмотром ее бывшего мужа Коула и социального работника. В половине серии, рассказанной от лица Коула, Элисон тушуется и почти теряет контроль, когда девочка залезает на «лазалку». Коул посматривает на нее с осуждением, соцработник что-то записывает. Элисон в панике уговаривает девочку слезть. От лица Элисон: Коул и соцработник мирно беседуют на скамейке, не обращая на нее никакого внимания, а сама Элисон, несмотря на тревогу, позволяет девочке пройти всю «лазалку», подбодряя ее, и только потом снимает с конструкции. Очевидно, что Элисон преуменьшает значимость этого эпизода для очевидцев и делает акцент на своей выдержке. Версия Коула – более критичная по отношению к бывшей жене, он не уверен, что она справится с ролью матери. Когда киноязыку удается раскрыть природу человека (его внутренний мир, желания и мотивации, его мировоззрение), не прибегая к примитивным инструментам вроде монолога персонажа с описанием его эмоций и восприятия мира, – это торжество драматургии.

* * *

Надо отметить, что и сериальные проекты часто интересуются «Иным». Зритель погружается в чуждые ему миры, к которым он нередко относится предвзято или просто мало о них знает, а следовательно, его отношение к ним основано на привычных стандартах, стереотипах, ограниченной позиции. «Клан Сопрано» позволяет взглянуть на гангстера за рамками общепринятого, справедливо осуждающего взгляда, который тем не менее ограничивает сам себя именно этим осуждением; преступная деятельность становится единственным определяющим фактором преступника. «Американская история ужасов» постоянно приближает «Иных» к зрителю, раскрывая их схожесть с нами (призраки наделяются человеческими чертами; община ведьм показана жертвой отношения предубежденной публики; «цирк уродов» предстает как сообщество людей, способных не хуже нашего любить, страдать, быть преданными, и тоже становится жертвой предрассудков). «Оранжевый – хит сезона» погружает нас в жизнь женской тюрьмы, подтверждая, но одновременно и разрушая целый ряд стереотипов. «Американцы» заставляют американского зрителя идентифицироваться с советскими шпионами, чем усложняют привычное «черно-белое» отношение к участникам знакомых исторических конфликтов.

Случайность, дополнительный виток