Миф «Ледокола»: Накануне войны

В действительности англичане быстро уяснили логические последствия влияния гарантий на внешнеполитический курс Советского Союза. Едва были даны гарантии Польше, как английский посол в Москве сэр Уильям Сиде предупредил Уайтхолл о последствиях: «Россия надавала много обязательств и впредь она будет держаться подальше от каких-либо обязательств». В середине апреля он предостерег Уайтхолл, что если автоматические гарантии Польше останутся в силе, Россия может «поддаться соблазну остаться в стороне и в случае войны ограничить свою разрекламированную поддержку жертвам агрессии выгодной продажей им припасов». Далее он предупреждал, что если Германия выйдет на общую границу с Россией, то можно ожидать заключения соглашения о будущем прибалтийских государств и Бессарабии. Точно так же заместитель министра иностранных дел Англии был вынужден признать, что «теперь, когда правительство Его Величества дало гарантии, советское правительство будет наблюдать, не вмешиваясь в дела»¹⁷. В день подписания пакта сэр Невилл Гендерсон, посол Великобритании в Берлине, заявил, что он не сомневался, что английская «политика по отношению к Польше сделает это в конце концов неизбежным»¹⁸.

Поэтому для Суворова было большим соблазном прийти к заключению, что пакт Советского Союза с Германией стал неизбежен и что печальной памяти советские переговоры с Западом, начатые по инициативе России несколькими днями спустя, 10 апреля 1939 года, велись нечестно и служили лишь приманкой, чтобы выторговать лучшие условия у немцев. Итак, вместо того, чтобы защитить Польшу, гарантии, как это ни парадоксально, отвели угрозу от России, вынудив Гитлера воевать на Западе. Какой бы тонкой ни была такая интерпретация, она слишком упрощена.

Венцом успеха любой внешней политики является маневренность, получение возможностей выбора, а не обмен одних обязательств на другие. Восстановив возможности для маневра, русские не спешили повторять ошибки Англии и тотчас связывать себя теми или иными обязательствами. Однако существовал и более серьезный довод в пользу продолжения политики, направленной на достижение коллективной безопасности. Концепция безопасности, лежащая в основе советской внешней политики, опиралась на весьма передовую и тщательно разработанную стратегию¹⁹, которая предполагала в случае необходимости проведение военных операций глубоко на территории противника в поясе безопасности. В протянувшуюся с севера на юг буферную зону входили Эстония, Литва, Латвия, Польша, Румыния и частично Болгария. Основой коллективной безопасности было заключение договоров о взаимопомощи с этими государствами при поддержке Англии и Франции. Такие договоры диктовались угрозой со стороны Германии, а так же неизбежностью войны и предусматривали тесное военное сотрудничество в случае ее возникновения. Со своей стороны, англичане, давая гарантии, пытались сохранить основные принципы «умиротворения» и удержать немцев от агрессивных действий, не уточняя мер, которые должны быть приняты в случае начала войны.

В новых обстоятельствах Сталин теоретически мог бы взять на себя обязательства в случае агрессивных действий Германии. Однако, памятуя о судьбе Чехословакии, он, очевидно, опасался, что Англия может продолжить свою политику умиротворения даже в случае нападения Германии на Польшу и поощрить ее к дальнейшему движению на восток. Не следует упускать из виду, что серьезные опасения по поводу того, что Германия и Англия могут договориться о действиях против коммунистической России, постоянно присутствовали в советской внешней политике в период между мировыми войнами. Эти опасения были порождены военной интервенцией союзников в 1920—21 годах. В том же ключе интерпретировались и события, не имевшие непосредственного отношения к России, как например, Локарнский договор 1925 года, вступление Германии в Лигу Наций год спустя и, разумеется, Мюнхенская конференция. Советские историки по-прежнему объясняют провал переговоров 1939 года зловещими попытками западных держав возродить после первой мировой войны германский милитаризм, вступить в сговор с немецким фашизмом и направить агрессоров на восток²⁰.

Хотя не имеется достоверных сведений, что такой план когда-либо рассматривался английским кабинетом, все большее число авторов в последнее время приходят к выводу, что стратегия Чемберлена была направлена на сдерживание и не отвергала — а наоборот поощряла — все новые попытки ослабить международную напряженность дипломатическими методами. Поэтому он продолжал противиться заключению связывающих руки военных соглашений, которые могли быть провокационными по сути, и отказывался требовать от Польши решения принять советскую помощь²¹. И наконец, русские, видя многочисленные нарушения договоров немецкой стороной, не доверяли соглашениям.