Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство

Именно в повышенной женской сексуальности видели средневековые богословы и причину женских контактов с Дьяволом. Уже позже, во времена Инквизиции, когда были сожжены тысячи женщин, обвинённых в колдовстве, особой популярностью пользовалась тема сексуальной связи с Дьяволом. Авторы знаменитого пособия по выявлению таких персон "Молот ведьм", исходили именно из повышенной женской сексуальности, которую та не может обуздать (Шпренгер, Инститорис, с. 102, 126, 198), а потому ей и приходится периодически прибегать к его ночным «услугам» — именно поэтому же легендарная книга посвящена в первую очередь ведьмам, а не колдунам.

Параллельно богословам над «природой» женщины активно работали и светские мыслители, зачастую склонявшиеся к мысли о необходимости ограничения женщины во всём — и особенно в социальных контактах. Родителям давали рекомендации постоянно держать дочерей дома, запрещать хождение в гости, на танцы и даже общение с кем-либо вне дома (Рябова, 1999, с. 31).

Литературное наследие эпохи Ренессанса (1300–1600 гг.) также указывает на сексуальную ненасытность как характерную черту того времени, причём и "мужчины и женщины отличались непомерным аппетитом". Как указывают исследователи той эпохи, "хотя женщины и пассивны по натуре, однако они в этом отношении не только не уступали мужчинам, а, если верить современным поэтам и новеллистам, даже превосходили их своей требовательностью. Чтобы обрисовать ненасытность женщин, сатирики заявляли, что у них вообще, кроме любви, ничего другого в голове нет: о чём бы с ними ни беседовать, всё, даже самое невинное, они истолковывают в этом смысле" (Фукс, 1993, с. 200).

Наверное, именно поэтому в Италии XIV века бытовали предписания не отпускать женщин даже в церковь или на свадьбу, "чтобы они не завели ненужные знакомства с мужчинами; самой радикальной мерой был запрет стоять у окна и глядеть на улицу. Окно действительно было источником соблазнов, поскольку в нём молодая женщина могла разглядеть мужчин, проходящих мимо" (Ялом, с. 112). Эти вечно совпадающие темы — ограничение женских социальных контактов и одновременно женской сексуальности — сквозной линией проходят через большинство исторических культур разных континентов: древние греки держали жён и дочерей в женской части дома (гинекей), и выходить на улицу без мужа или брата им строго запрещалось; ровно то же потом происходило у зажиточных русских, где жена стала заложницей терема (Пушкарёва, 2011, с. 48); каноны Ислама велят при выходе в люди с головы до ног закутывать женщину в материю; и даже европейские наставления совсем недавних времён (XIX–XX вв.) убеждали, что девушке не подобает первой проявлять внимание к мужчине. Трудно уйти от мысли, что за всем этим единодушием ограничительных стремлений, всё смягчающихся в веках, проглядывает именно исходный контроль за женской сексуальностью.

Если древние греки и средневековые христиане позволяли себе прямо обвинять женщину в чрезмерной похоти, то к XIX веку тактика назидателей сменилась: на фоне снижающейся религиозности общества отсылки к запретам Священного писания работали всё слабее, а потому в ход пошла развивающаяся наука — медики, биологи и психологи вдруг обнаружили, что женщина по природе своей холодна (Зидер, с. 141). Секс ей неинтересен. Его она способна лишь терпеть, уступая страдающему мужчине.