Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений

Значение теории общественной собственности для всей области МО выходит далеко за пределы Средних веков. Она применима ко всем геополитическим порядкам, будь они племенными, феодальными, абсолютистскими или капиталистическими. В любом случае определенный набор отношений собственности порождает особые отношения власти, управляющие развертываемыми между акторами практиками обоснования и ограничивающими их. Поэтому я стремлюсь не просто обозначить соответствие между отношениями собственности и международными системами, а обнаружить динамику этих систем в классовых стратегиях воспроизводства, действующих как внутри определенных политических образований, так и между ними. Отношения собственности объясняют институциональные структуры, обусловливающие конфликтные отношения присвоения, которые, в свою очередь, объясняют изменения. «Внутренние» изменения в отношениях собственности, сами подверженные «внешнему» давлению, изменяют геополитическое поведение. В этом подходе объединяется содержательная теория общественных и международных взаимодействий с теорией социально‑политической структуры. Такое соединение достигается благодаря историческому описанию соотношения ограничительных структур собственности и власти и их влияния на целеориентированные жесткие и антагонистические практики, оживляющие и изменяющие эти общественные отношения[36]. Таким образом, я задаю отправной пункт для теории широкомасштабной геополитической трансформации.

Такой подход к социальным изменениям стремится переписать дискуссию о том, «детерминирует» ли экономика политику, «детерминируют» ли внутренние отношения международные или наоборот. Проблема в том, что осмысление взаимодействия между этими сферами или «уровнями» обычно начинается уже после того, как они были исторически сформированы, то есть после того, как они были отличены друг от друга в капиталистически х обществах. Распространенное методологическое искушение состоит в том, что одну овеществленную сферу стремятся столкнуть с другой – обычно или в экономистском «марксистском», или в политизирующем «веберианском» описании, – не задаваясь вопросом о том, как эти сферы вообще возникли и как они встроены в воспроизводство общества как целого. Исследования докапиталистических геополитических систем точно также обычно проецируют на иначе структурированные эпохи прошлого словарь, состоящий из хорошо знакомых терминов, в числе которых – государство и рынок, внутренние отношения и международные.

В средневековом общественном устройстве не обнаруживается ни различие между внутренней сферой и международной, ни разрыв между политикой и экономикой, хотя этот разрыв и это различие столь характерны для нововременной международной системы. Эти различения воспроизводятся нововременным государством, которое, основываясь на собственной монополии на средства насилия, осуществляет внутреннюю политику посредством закона, а внешнюю политику реализует через применение силы. Они поддерживают реалистическую концепцию международной анархии и внутренней иерархии, а также соответствующие ожидания поведения: баланс сил и следование за лидером. Для средневекового мира, в котором отсутствует эта двойная дифференциация, фундаментальной проблемой оказывается определение природы (гео)политического и выделение акторов, наделенных правом вести «международные» отношения. Средневековая (гео)политика не была ни полностью анархичной, ни полностью иерархичной, она включала и вертикальные, и горизонтальные отношения подчинения и координации, связывающие в высшей степени дифференцированных носителей политической власти. Поэтому неверно подводить все эти различные политические власти – папу, императора, королей, герцогов, графов, епископов, города, сеньоров – под одну рубрику «конфликтной единицы», поскольку никто из них не владел монополией на средства насилия, которые гарантировали бы исключительный контроль над некоей ограниченной территорией. Реалистическая стратегия применения вечных категорий к обществам, не имеющим государства, приводит к понятийным анахронизмам, которые находят отражение в ошибочном анализе [Fischer. 1992] (критику см.: [Hall, Kratochwill. 1993; Teschke. 1998. Р. 328–336]). Чтобы избежать этих ошибок, нам требуется исследовать природу и социальные детерминанты феодальной политической власти. Короче говоря, мы должны осмыслить средневековую (гео)политику в ее собственных терминах.