Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений

Если мы желаем выяснить связь между военной организацией и организацией государства, мы должны первым делом обратить внимание на два феномена, которые обусловили реальную организацию государства. Это структура общественных классов и внешняя расстановка государств – их отношение друг к другу и их общая позиция в мире. Рассматривать в качестве единственной движущей силы истории классовый конфликт – это, несомненно, одностороннее и потому ложное преувеличение. Конфликты между народами всегда оставались гораздо более значимыми; на протяжении веков давление извне оказывало определяющее влияние на внутреннюю структуру. Зачастую оно даже подавляло внутренние распри или приводило к заключению компромиссного решения. Обе эти силы явным образом участвовали в выработке структуры военного порядка и государственной организации [Hintze. 1975b. Р. 183].

Основная причинно-следственная цепочка в этой модели может быть схематизирована следующим образом: системная международная конкуренция => война => рост издержек => рост эксплуатации ресурсов => новые способы налогообложения и финансовой политики => военно-технологические инновации => государственная монополизация средств насилия => государственная централизация и рационализация (главные работы этого подхода: [Braun. 1975; Finer. 1975; Tilly. 1975, 1985; Тилли. 2009; Mann. 1986, 1988а, 1988b; Dowring. 1992; Luard. 1992. P. 30; Blockmans. 1994; Reinhard. 1996a, 1996b, 1999; Ertman. 1997]). В отдельных случаях эта динамическая причинно-следственная цепочка напрямую связывается также с развитием самого капитализма [Mann. 1986. Р. 454; 1988а, 1988b]. Работы, которые вращаются вокруг этой центральной гипотезы, составляют господствующую в современной науке парадигму теории формирования государств и служат главным инструментом интеллектуальной легитимации общепринятых в теории МО описаний развития нововременной системы государств^[84].

Эти работы можно разбить на четыре тесно связанных друг с другом направления. В первом акцентируется роль военной конкуренции и ее влияние на централизацию и рационализацию военной власти в руках государства. Во втором направлении особое внимание уделяется изменениям в техниках обеспечения доходами и их влиянию на формирование государства. Третье концентрируется на административных и институциональных инновациях и особенно на влиянии представительных собраний и «бюрократий» на укрепление государства. Исследования четвертого типа вращаются вокруг формирования единообразной правовой системы, кодифицированного светского корпуса гражданского и общего права, а также централизованной судебной системы, обслуживаемой профессиональными юристами. Однако все течения сходятся в том, что рассматривают эти отдельные направления развития как параллельные и взаимосвязанные шаги на пути к одному ключевому институту – нововременному суверенитету.

В этих работах также существует согласие относительно трех фундаментальных тезисов. Прежде всего, возникновение централизованных в военном, финансовом, административном и правовом отношении государств осуществилось главным образом и в основных западных странах, к XVII в., самое позднее – к XVIII в. Кроме того, все эти политические феномены можно уравнять с более широким понятием Нового времени. Суверенное государство эпохи абсолютизма было нововременным государством. Наконец, фундаментальной причиной, primum mobile, этих процессов было систематичное принуждение к войне, подталкивавшее рационализацию государства. И вновь Хинце высказывает самую суть этих посылок:

Постоянное соперничество между великими державами, которое по-прежнему смешивалось с конфессиональными различиями; постоянное политическое напряжение, которое неизменно приводило к применению военной силы, необходимой для того, чтобы отдельные государства могли сохранить свою независимость и, соответственно, основу общего процветания и культуры; короче говоря, властная политика и политика баланса сил заложили основания нововременной Европы – как международной системы, так и абсолютистской системы правления и постоянной армии европейского континента [Hintze. 1975b. Р. 199]^[85].