Миф о другой Эвридике (СИ)

Лита, поднялась со стула, подошла, наклонилась над Невеловым. Почти незаметно было его дыханье. Но он дышал. Сердце билось редко, но ровно – уверенно прыскала вверх светонить на осциллографе. Зрачки под веками неподвижны. Но лицо совсем не тронуто тенью бесчувствия.

Бесчувствия… Как случилось? Что там встретило их в проклятой пещере? Эдуард Арсеньевич сказать не может. Симон Дроздов говорит путано и неохотно. Не ужас, не отчаяние, судя по выраженьям их лиц. Но у них были разные лица, они по разному приняли то, что увидели.

Они прошли по узкому входу в пещеру: первым Невелов, за ним Дроздов.

Остальные, вопреки требованию Эдуарда Арсеньевича, стояли у входа и ждали.

Вход представлял собой корявый проём в сросшихся каменных глыбах размерами ниже среднего роста человека и чуть шире его плеч. Вход был недлинен и прям; в середине его тусклой буро-землистой тени виднелось густое сажевое пятно – отдалённый мрак самой пещеры, слабые высветы из мрака – фонарики ушедших.

И вдруг – там, в пятне, что-то вспыхнуло: нет, не осветительные лампы включились, как в первую секунду показалось Лите; необычный свет – резкая, холодная платина, а за светом прилетел колкий сквозняк, ледяной бисер брызнул по коже. И что-то ещё, третье, кроме света и сквозняка, какой-то беззвучный электрический окрик заставил их с Рамином, стоящих первыми у входа, окоченеть на месте, что-то заклинило их неизбежно безрассудный порыв ринуться туда, к ним, на помощь, на выручку.

Они отмёрзли и ринулись, конечно – Рамин впереди, крикнув Лите и другим, чтоб ушли в сторону, Лита за ним, крикнув, чтоб остальные ушли в сторону – но через время, через короткое время, когда вспышка иссякла, рассыпалась в бледно мерцающую пыль.

Вся пещера была на виду. Мертвенный свет отблескивал от каменных издолбов стен, от бесформенных камней на земле. Мириады ледяных искр дрожали в воздухе.

У противоположной стены, между камнями, они увидели неподвижно лежащего лицом вниз Невелова. Невдалеке от него Дроздов пытался подняться с земли, ему не удавалось устоять на ногах, он терял равновесие и оседал на колени.

Лита с Рамином, перепрыгивая через камни, подбежали к Эдуарду Арсеньевичу. Рамин перевернул его на спину: никаких видимых ран, повреждений. Тронул пульс на руке – сердце едва ощутимо бьётся.

Глаза плотно закрыты, даже зажмурены, ещё осталось усилье на веках, должно быть, от той вспышки. В зловещем мерцании лицо выглядело странной маской.

– Что!? Что здесь?.. – растерянно повернулась Лита к Дроздову, опять пытающемуся встать на ноги, – Что? Почему он?..

Симон старался их разглядеть сквозь белесые круги и тёмные пятна перед глазами. Рамин подошёл, подставил ему плечо, он наконец смог выпрямиться.

– Вы… зачем?.. сюда?..

– Что было здесь?! – тонко, зло крикнула Лита.

– Эдуард Арсень… вспышка… перед ним… проклятье… всё плывёт… Он жив?

– Жив, – сказал Рамин, – Без сознанья.

– Сейчас… сейчас… – Дроздов свирепо тряс головой, сжимал ладонями виски, пытаясь обрести равновесие и здравомыслие, – Скорее… тут нельзя… Скорее, выносим его. Выходим.

Он оторвался от плеча Рамина, с трудом устоял на ногах.

– Выходи сам, – сказал Рамин, – Мы за тобой. Я его вытащу.

– Н-нет. Вдвоём. Я уже… ничего. Скорее!

Они подняли Невелова, потащили к выходу: Рамин, подхватив под мышки, Симон, стиснув зубы и округлив глаза, в злом напряжении, чтоб самому не упасть, поддерживал ноги.

У выхода стояли синички и заворожено глядели на происходящее.

– Вы!? Вы как!.. Зачем?! – грозно зарычал на них Рамин, – Кто разрешил?!

– Мы хотели… Нам показа… – пролепетала Эля.

– Во-он!

Синички мигом расколдовались и бросились в проём. В конце узкого проёма они едва не сбили с ног Лору. Лора, в отличие от синичек, вначале подчинилась приказам Рамина и Литы. Но бесцельно подождав у входа, она тоже решила присоединиться к остальным. Таким порядком они и выбрались наружу – растрёпанные, ошарашенные, присыпанные каменистым крошевом и пылью: Лора, синички, Лита и Невелов в руках Рамина и Симона.

Эдуарда Арсеньевича отнесли в сторону от проёма, уложили на мягкую траву, в тень молодой берёзки.

От яркого солнца у Симона вновь закружилась голова, он неуклюже сел рядом, привалясь спиной к берёзовому стволику.

Рамин достал из аптечки нашатыря, дал ему понюхать. Протянул флакончик со спиртом, Симон, не морщась, не ощутив крепости, отхлебнул глоток.

Лита пыталась привести в чувство Невелова: расстегнула воротник рубашки, протёрла лицо и шею смоченной в прохладной воде салфеткой.

– Нет… дело серьёзное, – заключил Рамин, вынимая из аптечки коробку с комплектами заправленных шприцов.

Лора стояла неподалёку, ничем не занятая, но готовая к помощи либо приходящему в себя Симону, либо Рамину с Литой.

Синички же, наоборот, отошли от остальных и, сами не сознавая для чего, вновь приблизились к входу в пещеру. Они замерли у проёма, с настороженным вниманьем уставились в клочок холодного слабеющего мерцания в глубине каменной норы.

– Чувствуешь, да? – шепотом спросила Юля.

– В пещере кто-то есть, – восхищённо прошелестела Эля, – Невидимый.

– Мы не видим его. А он видит нас.