Миф о Христе. Том II

Несмотря на это, оказывается нелишним несколько подробнее рассмотреть считаемое важнейшим свидетельство светской литературы в пользу историчности Иисуса, т. е. свидетельство Тацита, ибо эти свидетельства, как признает и Вейнель, не перестают производить впечатление на мирян. И сами теологи, которые, со своей стороны, убедились в полной бездоказательности этих свидетельств, не упускают большей частью случая, чтобы вытаскивать их для подкрепления в глазах «народа» своей гипотезы исторического Иисуса. Так, например, тот Вейс, со взглядом которого на «ценность» свидетельства Тацита мы только-что познакомились, использовал снова это свидетельство на маннгеймском собрании протеста таким образом, что у слушателей должно было создаться впечатление о вере самого Вейса в доказательность этого свидетельства историчности Иисуса. Он говорит там! о «превосходном сообщении», которое мы находим у Тацита относительно Неронова гонения на христиан. Тацит, «правда, писал уже ок. 117 года но в этом пункте он зависел от более древних источников» (откуда только нашему законнику известно?). «Тацит, мол, который с презрением высокомерного римлянина взирает на христиан (излюбленная фраза многих теологов!), знает, однако, очень точно (!), что основатель этой секты, Христос, был казнен при Понтии Пилате».

Поэтому-то мы видим, что большинство теологов клянется в подлинности Тацитова свидетельства, поэтому-то они и мое сомнение в этой подлинности клеймят как посягательство на «историческую науку», как верх «ненаучности». Согласно Бету, например, отрывок из «Анналов» (15,44) настолько вне всяких подозрений в том, что он является христианской интерполяцией, в нем так полно отсутствует всякий намек на христианскую руку, что всякий, кто желает (так!) «усомниться» в нем, обязан это сомнение исчерпывающе обосновать. Он обвинил меня в «неосновательной подозрительности», когда я все-таки позволил себе выразить сомнение в подлинности этого места. Да и Вейс и Вейнель также порицают меня за то, что я не привел никаких оснований для моего сомнения. Больше того: Вейс не мог и здесь, как и раньше много раз в своей критике «Мифа о Христе», воздержаться от того, чтобы не приписать мне нечистых побуждений, ибо я, мол, передал отрывок из Тацита не слово в слово. Вейс думает, что если моя публика прочла бы отрывок в оригинале, она посмеялась бы над моим утверждением, будто так могла подделать христианская рука (87). При этом он сам печатает место из Тацита лишь частично, опускай как раз те слова, которые не только во мне, но и в других, «научность» которых вне сомнений, возбудили самое тяжкое сомнение в подлинности Тацитова сообщения.