Миф о Христе. Том II

Мы спрашиваем: содержат ли Павловы послания абсолютную необходимость на основании их заключать о существовании исторического Иисуса? Автор этих посланий знал ли что-нибудь более точное о тех событиях, которые евангелиями рассказываются как исторические? И мы отнюдь не убеждены тем, что нам поясняют: «да, он должен был что-нибудь знать из них, если только вещи действительно переданы так, как повествуют новозаветные писания», что как раз надо бы доказать[35]. При этом нам вовсе не приходит в голову, как приписывает нам Вейнель, требовать, чтобы Павел все свои идеи вывел из речений Иисуса (16). Но все же должно же было бы где-нибудь проглядывать влияние исторического Иисуса на ход идей и речений Павла, тем более, что он слишком часто трактует о таких вещах, которые также и у Иисуса стоят в центре его проповеди. Но что Павел никогда не ссылается на отдельные характерные деяния «господа», что он нигде не приводит в качестве речений Иисуса содержащиеся в евангелиях речения, никогда ими не пользуется даже там, где «словеса» и поведение Иисуса дали бы ему самый лучший материал для обоснования своих собственных взглядов и выводов, — ведь, на то, что приводилось в опровержение этого утверждения, мы можем теперь не обращать внимания, — все это является для нас лучшим доводом в пользу того, что Павел об Иисусе ничего не знал. Пусть хоть раз соблаговолят нам объяснить, почему человек, в ожесточенной борьбе со своими противниками, напр., по вопросу о законе, имевший на своей стороне авторитет «господа», простой ссылки на которого было бы достаточно для того, чтобы привести в молчанию своих противников, — почему он вместо этого охотнее пользуется самыми обстоятельными доводами из писания и самой хитросплетенной диалектикой там, где он мог бы обойтись гораздо проще? Почему он, напр., дабы показать Петру неправильное удаление последнего от стола язычников, не припоминает того, что также и Иисус преступал иудейские законы о пище? Почему он умалчивает, что иудеи распяли «господа» на Пасху, т. е. самый торжественный день, и тем самым показали, что закон не имеет абсолютной силы?

Пусть к нам не приходят с тем ответом, что, мол, послания Павла являются «произведениями, написанными по особому случаю», и что апостол не имел никакого повода высказываться более подробно об Иисусе. Эта заимствованная от Дейссмана фраза тоже является только одной из тех, с помощью которых теологи надеются скрыть от самих себя и других трудность вопроса. Итак, эти послания, переполненные догматическими толкованиями тончайшего сорта, являются только написанными по случаю произведениями, а так как они — только написанные по случаю произведения, то апостолу не за чем было обнаруживать свое знакомство с историческим Иисусом! Это — та самая «наука», которая, дабы вывернуться из затруднительного положения, хотела бы уверить нас в том, что Павел в своих устных докладах больше говорил об Иисусе и потому он в своих посланиях не возвращался к этой теме[36]. Такого рода «психология» отнюдь не внушает нам доверия, и на нас производит прямо-таки жалкое впечатление, когда Вейнель тоном кающегося грешника признается: «Раньше и я рассматривал вещи в этом ложном свете» (именно, что из посланий Павла мало или ничего не узнают об Иисусе), но затем тотчас же прибавляет: «что Павел предлагает об Иисусе и его «словесах», — незначительно, если подходить с масштабом евангелий, — незначительно также и в том случае, если требовать, чтобы Павел все свои идеи вывел из слов Иисуса. Но этого не только достаточно для того, чтобы считать существование Иисуса засвидетельствованным в посланиях Павла, — нет, во всех важных местах у Павла слышатся(!) слова Иисуса, и не только целый ряд деталей, которые Павел знает и передает (!), но и все решительно моменты проповеди Иисуса и черты его существа сохранены для нас у Павла. Следовательно, этого очень много, если не приступать к этим посланиям со старым предубеждением: ведь, они все являются сочинениями, написанными по особому случаю, и не имеют нигде повода особенно заниматься Иисусом» (16). Это заявление стоит на той же самой высоте, как и заявление Фейне, который утверждает, что Павел «очень заботился о том, чтобы составить себе ясный и всеохватывающий образ деятельности и личности Иисуса».