Миф о Христе. Том II

Но «сильная духом личность», «неподражаемая самобытность», эта «оригинальность», «душа», отражающаяся в этих посланиях, — все это может принадлежать, ведь, только Павлу! Если у противников не хватает всех прочих оснований, то они всякий раз в качестве довода за подлинность ссылаются на неподражаемость, оригинальность и своеобразие. В этом хоре сливаются воедино голоса ф.-Содена, Юлихера, Вейса e tutti quanti. «Да и общее впечатление от этих посланий, — с экстатической восторженностью восклицает Вейс, — и мы видим, как он в исступлении поднимает очи кверху и бьет рукою по своему тексту посланий Павла, — это богатство тонов и оттенков, эта необыкновенная оригинальность, — только не обладающий никаким литературным вкусом и пониманием может не чувствовать всего этого!» (100). Да кто же во всем мире оспаривает вышеприведенное? Оспаривается, ведь, только вывод о принадлежности посланий апостолу Павлу. Пусть в стиле посланий так определенно отражается «личность», разве тем самым уже доказано, что послания должны были быть написаны той самой личностью, имя которой стоит в их заголовке? Разве из «единообразия характера их языка» вытекает, что они не могли выйти из какой-нибудь школы или кружка? Разве характер языка Иоанновой литературы точно так же не единообразен? Разве гомеровские песни должны быть творением одного Гомера, раз они обнаруживают единообразный характер языка? И притом, — по словам также и Вейса, — «вовсе не так легко уловить «индивидуальное» в посланиях Павла. По его мнению, напр., «не так-то легко доказать, что первое послание к фессалоникийцам и послание к колоссянам вылились из-под того же самого пера, как и первое послание к коринфянам, и требуется очень тщательное изучение для того, чтобы прийти здесь к определенным и прочным результатам». Да и в самих отдельных посланиях не все обстоит гладко и благополучно. Что же касается оригинальности, то уже ван Манен заметил: «Оригинальным по форме может быть во всяком языке и во всякое время, — при условии обладания необходимым талантом, — в равной мере как тот, кто скрывается под маской какой-нибудь крупной и замечательной личности, так и тот, кто выступает своей собственной персоной и под своим настоящим именем, т. е. псевдонимный писатель так же, как и тот, кто сам предлагает себя читателю». На основании вышеуказанного принципа, можно было бы сделать вывод, что и сочинение Ницше «Так говорил Заратустра» написано древнеперсидским основоположником религии, потому что эта книга столь лична, столь оригинальна и так богата нюансами и тонами. Согласно этому принципу, и четвертое евангелие, явно, должно было бы выйти из-под пера апостола Иоанна, как на самом деле, ведь, около средины прошлого столетия верили, что с каждой страницы этого евангелия слышится биение сердца любимого ученика Иисуса. «Замечание об этом, — говорит ван Манен, — можно было бы принять с осторожностью и поставить вопрос: нет ли здесь иногда невольного стремления старое, годами разделяемое мнение отожествить со свежим, непосредственным впечатлением, которое должно было бы произвести сочинение, послание на беспристрастного читателя? Не подлежит сомнению, что до сих пор еще никто не удостаивался счастья так уловить в словах «личное», чтобы хоть какой-нибудь широкий круг читателей мог согласиться с его описанием. Удовлетворительный жизненный образ Павла все еще принадлежит к области благочестивых пожеланий».