Миф о «немецких деньгах большевиков» — памятник мракобесию

Местная интеллигенция и эсеры распространяли слух, что я привожу с собой очень много германского золота и подкупаю крестьян. Указывая на мои сундуки с литературой, они говорили:

— Еле ведь тащит, наверно полные золотом...

Из воспоминаний солдата-большевика Ивана Чиненова о работе в 1917 г. на Орловщине

Внимание, вопрос: какой европейский социалист в 1917 г. предал свой народ и помог правящим классам другой страны осуществить их интересы в войне? Думаете, Ленин, добившийся перемирия с немцами? Конечно, нет. Этим предателем и пособником был французский социалист Альбер Тома. Он так горячо ратовал за ведение войны, что удостоился особого поста, порожденного войной, — министра вооружений и военной промышленности. Когда весной 1917 г. антивоенные настроения стали укрепляться в России и грозили перекинуться на другие воюющие страны, Тома вместе с такими же социалистами-пособниками буржуазии отправился в Россию, чтобы своим авторитетом «левого» поднять шовинистический настрой солдат. Т.е. втянуть в новые мясорубки и русские, и французские, и все остальные армии. «Пимен» нашей революции, Николай Суханов, назвал его Шейлоком, который явился «требовать за свои червонцы живого мяса и высасывать кровь из нашей революции» [69]. Тома курировал создание союзниками комиссии по пропаганде для воздействия на русских солдат, которая за три месяца требовала вливания 1 млн руб. [70] Усилия Тома даром не пропали: война продолжилась, еще десятки тысяч солдат погибли, еще миллионы прибылей достались военным поставщикам. В моем вопросе было небольшое лукавство: Тома прежде всего помогал правящим классам Франции, а российским уже попутно перепадало. Да и интересы своего народа он впервые предал еще раньше 1917 г., когда стал сотрудничать с буржуазией.

Для продолжения войны кроме того требовалось расправиться с ее противниками, затушевать все другие вопросы. Прочитайте «Записки о революции» Суханова, чтобы увидеть, как буржуазная пресса, не желавшая знать ничего, кроме войны, переходила от одной антисоветской и милитаристской кампании к другой — это было еще до приезда Ленина, до усиления большевиков и направлено не только против них, но и против всех социалистов. Чтобы не дать Советам усилиться, правительству нужно было затруднить возвращение из эмиграции большевиков и других групп интернационалистов-«пораженцев». Факты говорят за себя. Если группа из сорока человек (в том числе и Г.А. Алексинский, о котором еще пойдет речь) в главе с «оборонцем» Плехановым отплыла из Англии в Россию на военном корабле в сопровождении миноносцев для защиты от немецких подлодок, то революционеры Карпович и Янсон погибли на корабле, потопленном подлодкой. Эсер-«пораженец» Виктор Чернов был задержан при отъезде из Франции, а Лев Троцкий с пятью товарищами — при отъезде из США. Меньшевик-интернационалист Юлий Мартов первым предложил план проезда через Германию, которым воспользовался Ленин, но затем засомневался и стал дожидаться согласия Временного правительства. После месяца бесплодного ожидания гарантий от ареста «за измену» он решился и с соратниками последовал за Лениным без разрешения Милюкова, пропустив важнейшие события революции [71]. Ленин тем и отличался от Мартова и многих других, что понимал наивность ожидания официального дозволения. Он и использовал первую возможность, чтобы оказаться в гуще событий, а не ждать милости от чиновников. Среди тех, кто поддержал его и отправился в «ленинском вагоне» в Россию, помимо 19 немецких шпионов-большевиков, видимо, на сдачу с кайзеровских миллионов, было насыпано еще несколько бундовцев, сотрудников газеты «Наше слово» и эсер Розенблюм-Фирсов.