Миф о «немецких деньгах большевиков» — памятник мракобесию

На одной из фраз Кеннана необходимо остановиться подробнее: «… прямой отказ Германского министерства иностранных дел, 24 января 1918 г., от предложения посредников в Стокгольме предоставить большевикам скрытый кредит для ускорения переговоров в Брест-Литовске…». Он отмечает, что это — текст письма Эрцбергера барону фон Бергену, полученный им «от знакомого, работающего с немецкими материалами, хранящимися в Англии» (вероятно, это все-таки ответ на данное письмо: депутат Эрцбергер был агентом немецкого правительства в Швеции, а Берген — советником Политического отдела МИДа). Это достаточно отрывочное сообщение свидетельствует, казалось бы, что большевики сами просили денег у немцев, но те не дали. Факт отказа однозначен; дальнейшее затягивание переговоров общеизвестно — значит, «кредита» большевики не получали. Но шла ли эта просьба от самих большевиков? Имеющиеся данные это не проясняют. Под «посредником в Стокгольме» вполне мог подразумеваться сам Эрцбергер, и идея кредита могла принадлежать всецело ему; тем более что, как сообщают Земан и Шарлау, Эрцбергер не был беспрекословным исполнителем воли правительства, а вынашивал собственные планы [385]. Делать громогласные выводы иного толка нет оснований.

Нужно отметить, что историки Старцев и Соболев, убедительно доказывая отсутствие финансовых связей Германии и большевиков до их прихода к власти, считают, что после 25 октября 1917 г. эти связи возникли и позволили СНК удержаться у власти. Вообще говоря, нет ничего предосудительного в денежной помощи германского правительства советскому правительству; ведь как царское, так и Временное правительства преспокойно занимали у союзников огромные суммы. Так что Старцев и Соболев стали заложниками буржуазной логики, связав этот сюжет с дооктябрьскими мифами. К сожалению, раз такая сцепка в общественном сознании уже утвердилось, то и мне придется проанализировать этот сюжет.

Ярослав Козлов изучил аргументы обоих уважаемых историков и показал, что их утверждения по этому вопросу недостаточно обоснованы [386]. Остается только признать правоту Я. Козлова: документы, на которые ссылаются эти историки, содержат сообщения МИДа о запросах денежных средств и их переводах, но в них не указаны получатели. Все сказанное мною выше в этой статье доказывает, что в 1917 г. и раньше у немцев не было связей с большевиками, зато были контакты с разной степени сомнительности личностями, выдающими себя за знатоков и руководителей российской революционной жизни. При этом немцы, конечно, совсем не разбирались в тонкостях этой жизни. Резонно полагать, что и после 25 октября МИД мог отчислять деньги именно околореволюционным проходимцам, в том числе и в надежде, что они помогут большевикам удержаться у власти, когда немцы считали это выгодным для себя. «… средства могли выделять различным политическим силам, чтобы тем самым склонить их к союзу с большевиками, к их поддержке, что конечно же способствовало стабилизации политической обстановки и тем самым позволяло большевикам находиться спокойно у власти», — верно отмечает Я. Козлов. Куда очевиднее, что Германия пыталась воздействовать на революцию через уже имеющиеся у нее каналы, чем то, что ей вдруг удалось установить тайные (помимо официальных, межправительственных, используемых для переговоров о мире) контакты с большевиками.

Однако нельзя пройти мимо утверждения Г.Л. Соболева, которое вроде бы подтверждает наличие этих тайных контактов. Он сопоставил сообщение Бусше от 28 ноября (см. выше) с телеграммой из Стокгольма 15 ноября от Воровского — представителя (совместно с Радеком и Ганецким) СНК за границей: «Выполните, пожалуйста, немедленно ваше обещание. Основываясь на нем, мы связали себя обязательствами, потому что к нам предъявляют большие требования». Историк счел это подтверждением просьбы большевиков о «финансовой помощи» [387]. Однако помощь эта была своеобразна.

Дело в том, что просьба Воровского была обращена к человеку, названному в немецких документах Байером. Под этим именем действовал швейцарский социалист Карл Моор. Его тоже зачастую демонизируют. В. Космач скопировал у Хереш ложь о том, что Моор был сотрудником Института Парвуса и его агентом [388]. В сборнике мифических помоев от «Русской семерки» указывается: «Немецкие деньги большевикам переводил также некий господин Моор, немецкий агент» [389]. Удачная формулировка: может он миллионы или миллиарды переводил — понимай, как хочешь! Однако в случае Моора четко зафиксированы и суммы, и их использование. Необходимо остановиться на обстоятельствах получения денег от него.