Миф о «немецких деньгах большевиков» — памятник мракобесию

Газенко потужился развенчать тезис о том, что Первая революция была вызвана поражением в русско-японской войне. Но он взялся доказывать не социально-экономические причины революции, что делали бы все адекватные историки, а значение фактора внешнего вмешательства и применение антироссийских революционных технологий. С этой целью он смело пустился в сравнения: мол, другие же войны, от Отечественной до Великой Отечественной, революцию в стране не вызывали, а мобилизовывали население. Манихейское мышление Газенко, конечно, не вмещает такие факты: во время войны 1812 г. крестьяне, спасшие страну, вели и классовую борьбу против помещиков [455] (не следует преувеличивать низкую степень сознательности крестьян и при борьбе с Наполеоном, и при бунтах); позорная Крымская война, совпавшая с кризисом крепостнического режима, поспособствовала первой революционной ситуации, а дипломатическое фиаско после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. — второй [456]; с русско-японской и Первой мировой и так все ясно — они обе и начинались уже в обстановке предреволюционного перегрева; ну а Великая Отечественная война вообще должна быть исключена из этого сравнения, проводимого безграмотным милитаристски ориентированным Газенко. Это каким же дураком нужно быть, чтобы предполагать возможность революции в СССР в 1940-х гг.? Царизм и буржуазный строй, к сведению Газенко, были уже свергнуты, все революционные задачи были решены до войны, а сама война со стороны СССР имела очевидный справедливый, освободительный и (в отличие от войны 1812 г.) всемирно-прогрессивный характер.

Сидящие вокруг Газенко мудрецы ему не перечили. Они вообще договорились до того, что революция — это всего лишь вопрос технологий, полностью отвергнув существование социально-экономических причин! Однако они струсили сказать, кто же именно применял эти технологии. Главным подрывным методом они назвали дискредитацию власти, Мартынов пропел панегирик божественной ответственности монархической власти, а Газенко восславил высокий рейтинг Путина как гарант стабильности. Как же бороться с этими подрывающими «технологиями»? Скрытое желание болтавших вокруг да около наиболее явно выразил Воронин, формально самый академичный из них — профессор МГПИ, благожелательно сославшись на Шульгина: не нашлось, дескать, нескольких сотен людей, сочувствовавших власти. Напомню, что воинствующий монархист Шульгин скрежетал зубами, выдавливая такие слова: «Пулеметов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе…» и т.д. Профессор Воронин смягчил ненависть Шульгина, но у всех собравшихся конспирологов явно на уме была одна контрреволюционная технология — стрелять в народ!

Все эти разговоры о «революционных технологиях» на самом деле являются превращенной формой осознания сегодняшних действий правящего класса. Его власть опирается вовсе не на народную поддержку и политическое действие, а именно что на технологии манипулирования общественным мнением через образование, масскульт, прессу, на технологии псевдодемократических институтов. И выступавшие «знатоки», сами участвующие в деятельности по одурачиванию, стараются перевести стрелки на революционеров: они ведь якобы обманывают народ, да при этом еще и рушат все устои, а у нас нынче хоть не все честно, зато стабильно. Их мотивация ровно та же, что и у антибольшевистских пропагандистов в 1917 г.

И вот такую-то ахинею, замешанную на кровожадности и на апологии режима, представляют как заслуживающее внимания осмысление революции. Отвратителен цинизм этих бездарных последышей бездарных Старикова и Федорова. Газенко на голубом глазу объявил: мы, мол, «вынужденные историки», «непросвещенные»; мы тут написали, пусть ученые оценят; мы ничего не утверждаем, мы не передергиваем; мы за дискуссию. А Воронин подмазал: «… книга хороша, […] она ставит ряд провокационных вопросов, но наша историческая наука всегда развивается, только отвечая на эти провокационные вопросы». На науку этому отбеливателю шульгинистов-путинистов, конечно, плевать. Если бы он был обеспокоен ее состоянием, то хотя бы полусловом упомянул работы Старцева, Соболева, Поповой и других, положивших свои силы на ответ подобным провокациям. А то, что он с умным видом заявил, это подмена понятий, обман и покрывание преступных по отношению к науке и интересам общества дельцов.