Читаем Миф о русском дворянстве полностью

Витте выступал категорически против самой идеи совещания по дворянскому вопросу. Он подверг критике императорский рескрипт за то, что тот направил правительство «на неверный путь», за повторение ошибок 1880-х гг., возбудивших «опять обещания и надежды, — которые не будут выполнены уже потому, что они неисчерпаемы, а, следовательно, последуют разочарования». Несмотря на предостережения Мещерского о том, что любая попытка воспрепятствовать деятельности Совещания только погубит его собственную карьеру, Витте 10 мая 1897 г. на первом же заседании Совещания заявил, что невозможно обращаться к нуждам дворянского землевладения без одновременного учета положения всех землевладельцев в целом, и прежде всего крестьянства. Даже после 25 мая, когда план работ Совещания был утвержден, он не оставлял попыток добиться того, чтобы одновременно с дворянским рассматривался и крестьянский вопрос. В начале июня Витте вступил в язвительную переписку с Дурново, виня председателя Совещания в искажении взглядов участников в официальном журнале, приготовляемом для императора, и в других самовластных поступках и решениях. 20 июня министр финансов послал императору докладную записку, в которой пытался убедить его, что принятая Особым совещанием повестка дня не отвечает избранному направлению политики правительства. А 29 ноября на первом рабочем заседании Совещания Витте продолжал настаивать, что, пытаясь достичь невозможного — остановить трансформацию России из общества земледельческого в промышленное, — Совещание может только навредить дворянству{174}.

Усилия Витте не дали никаких результатов, потому что защитники традиционного общественного устройства опирались на поддержку Николая II. Они вовсе не считали свое предприятие донкихотством, а, напротив, уверили себя в том, что победа была возможна. Приветствуя императорский рескрипт от 13 апреля, «Московские ведомости» триумфально провозглашали: «Теперь вопрос, быть ли России самобытным, сословным государством или же подчиниться роковой и печальной судьбе бессословной Западной Европы — окончательно решен в смысле наших драгоценных исторических заветов»{175}. Но торжество было преждевременным. Совещанию предстояло разбираться в куче петиций, направленных в предыдущие десятилетия в министерство внутренних дел различными губернскими дворянскими собраниями, в предложениях, принятых на съезде губернских предводителей дворянства в 1896 г., и в памятных записках, представленных его собственными членами. В процессе работы Совещания было собрано и написано великое множество дополнительных документов[44]. Потребуется четыре с половиной года, прежде чем группа сможет сформулировать свои рекомендации, и еще шесть месяцев уйдет на то, чтобы Государственный совет рассмотрел все до единого предложения. И только тогда можно будет решить, в чьих предсказаниях было больше оснований: в пессимистических — Витте или оптимистических «Московских ведомостей».

Глава 4

ТЩЕТНЫЕ ПОПЫТКИ СТАБИЛИЗИРОВАТЬ ДВОРЯНСКОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ

Заповедность: неотчуждаемое наследование земли

Значение, которое защитники привилегий придавали землевладению как важнейшей характеристике дворянского статуса, переоценить невозможно. Обладание поместьем и проживание в своем поместье олицетворяли традиционный и нравственно превосходный образ жизни, которому противопоставлялись презираемые и вызывающие страх нравы рыночного общества. Публицист Н. П. Семенов в своем панегирике в 1898 г. написал об этом так: «деятельность землевладельца возвышает душу человека, развивает в нем благородные чувства, утверждает нравственность, привязывает к семье и приковывает к месту, тогда как нажива капиталистов ведет к совершенно противоположным результатам»{176}.

Точнее говоря, земля обеспечивала дворянам финансовую стабильность, дававшую возможность бескорыстно служить государству, какового отношения нельзя было ожидать от чиновников, целиком зависящих от жалованья. С точки зрения некоторых защитников привилегий, дворянское землевладение и дворянская служба государству были настолько тесно связаны, что одобрение правительственных мер в поддержку землевладения должно было и могло проистекать только из восстановления в той или иной форме обязательной службы государству. А. И. Елишев, например, опасался, что без возвращения «дворянству прежней обязательно-служилой роли» проекты учреждения заповедных имений «приведут к одному результату: создадут сильный, богатый и влиятельный класс земельной аристократии, ничем не связанный с государственной властью и имеющий лишь права безо всяких обязанностей», а созданная таким образом аристократия станет «искусственным сколком с аристократии западноевропейской» и центром политической оппозиции, с которой государству нелегко будет справиться{177}.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука