Мифогенная любовь каст, том 2

— На этот раз, — повторила она.

— И что, никак нельзя по-другому?

— Никак. Ветер переменился, — она усмехнулась. — Вы сами переменили ветер. Если бы вы согласились на поражение, мы могли бы быть вместе. Но победитель всегда одинок. Вы победили. И мы расстаемся.

Дунаев стоял посреди комнаты. Затем он подошел к ней, неуверенно взял ее руку, посмотрел на ее узкие длинные пальцы.

— Даже если нам надо расстаться, — сказал он сдавленно, — даже если навсегда, то мы все равно можем пожениться. Прямо сейчас.

— И как же это мы сделаем? — Она удивленно приподняла брови. — Ведь нужен священник, кольца…

— Священника не нужно. На хуй он нужен? А кольца есть, — Дунаев быстро приподнял угол пыльника, зубами разорвал подкладку и вынул из тайника мешочек. В мешочке оказалось два золотых обручальных кольца.

— Чьи это? — спросила Мария (несколько брезгливо, как показалось Дунаеву).

— Наши, — ответил парторг. — Кольца с Посоха. Их никто еще не надевал на палец. Одно твое, другое мое.

— И что же надо делать? — спросила она, глядя на кольца.

— Надо выпить что-нибудь. Пьянящее. А руки сплести вместе, как во время брудершафта. Потом поцеловаться и провозгласиться мужем и женой.

— Дикий ритуал. Но раз уж я вступаю в брак с варваром… Согласна, пусть будет так.

— Спиртное есть? — лихорадочно осведомился Дунаев.

— Не знаю. Может быть, найдем что-нибудь…

Они вышли из комнаты, прошли на кухню. Огромная кухня тускло сверкала своими начищенными сковородами, висящими на кафельных стенах. На столе стояла пустая винная бутылка. Синяя перевернула ее, и последняя темная капля упала в старинную раковину, где на изогнутом фарфоре изображена была синяя усадьба и две собаки — сеттер и спаниель, — прыгающие через забор. Больше никакого алкоголя здесь найти не удалось.

— Может быть, в кабинете? — спросил парторг.

Они вновь вошли в кабинет хозяина. С тех пор, как они проходили здесь, этот кабинет стал еще мрачнее, больше и величественнее. В шкафах, где, как надеялся парторг, благородный господин должен держать бутылку коньяка или виски, стояли лишь сплошные географические атласы и лежал пистолет. Дунаев взял его, рассеянно повертел. Браунинг. Заряжен. Он осторожно положил его на край письменного стола.

— Ничего нет, — сказала Мария, закрывая шкафы. — В других комнатах нет и подавно. Ничего не получится из нашей свадьбы.

— Получится! — внезапно возразил парторг вдохновенно. — Мы сами сделаем пьянящий напиток. Более пьянящий, чем любое буржуйское вино. Сделаем настоящее любовное зелье! Мы же собирались пить чай. Ты ведь любишь чай? Он и будет нашим любовным напитком. Надо только добавить вот это, — он вынул из кармана две последние оставшиеся у него ампулы с «безымянным лекарствием».

Они вернулись в комнату Марии. Дунаев поставил рядом две чашки с почти совсем остывшим чаем, вскрыл ампулы и вылил лекарство в чашки. Затем он торжественно подал одну чашку Марии.

Они встали посреди комнаты, сплетя руки, держащие белые чашки из тонкого фарфора. Странный свет начинающегося вечера лился в окно — чашки и глаза Синей сияли в угасающем свете.

— Мария Синяя, согласна ли ты выйти замуж за Владимира Дунаева? — спросил он.

— Согласна, — ответила она.

Помолчав, она спросила:

— Владимир Дунаев, согласны ли вы взять себе в жены Марию Синюю и сочетаться с ней браком, действительным во всевозможных мирах?

— Согласен, — ответил Дунаев.

Затем он прибавил:

— Мария и Владимир, мы провозглашаем себя и вас мужем и женой. Испейте любовный напиток.

Осторожно и одновременно, не расплетая рук, они стали пить мелкими глотками. Вкус чая был теперь дополнен аптечным лекарственным привкусом. Выпив, они надели друг другу кольца. Кольца пришлись впору.

Пришло время поцеловаться. «Сейчас я исчезну, — подумал Дунаев. — Может быть, навсегда. Ну и пусть. Дело сделано, можно и исчезать». Но он не исчез, а просто ощутил прикосновение девичьих губ.

— Я не исчез, — сказал он вслух удивленно.

— Зато я исчезла, — произнесла Синяя с усмешкой.

Они снова поцеловались, на этот раз долгим поцелуем. Дунаев не исчезал, наоборот — ему казалось, он только появляется из какого-то продолжительного отсутствия. Обнявшись, они легли на кровать Синей. Любовь требовала совокупления. Каким-то образом они освободились от одежды. Дунаев впервые ощущал ее узкое тело. Ему казалось, что они — деревья, прорастающие друг сквозь друга с головокружительной скоростью. Сердце учащенно билось в груди.

— Ты боишься? — спросила Синяя шепотом.

— Конечно. Первый раз… с тобой-то…

— Не первый, — она усмехнулась.