Мифологическая зоология

Штернберг (1936) предполагает, что образы разного рода фантастических существ зарождались в воображении находящихся в экстатическом состоянии шаманов и вдохновенных жрецов. Подтверждением этой идеи, казалось бы, может служить Откровение Иоанна Богослова. Однако саранча и прочие апокалиптические звери остались достоянием богословов и более образованных людей и не вошли в область общенародных верований. Наш обыкновенный черт больше похож на греческого сатира, чем на зверя с семью головами и десятью рогами, ногами медведя и пастью льва. У первобытных людей еще не было представления о естественном и сверхъестественном (из-за чего и представления о возможном и невозможном не совпадали с нашими). Им казалось, что люди и разные животные могут превращаться друг в друга (оборотниче- ство), вступать в любовные связи друг с другом и порождать смешанное потомство. Ближе всего к интересующей нас проблеме подошла 3. П. Соколова (1972). Она исходит из представления, что почти все человеческие племена на ранних стадиях своей истории считали своим первопредком (тотемом) какое-то животное (или растение, или даже неодушевленный предмет). Это существо считалось покровителем племени, наделялось сверхъестественными способностями и обожествлялось. Затем это зооморфное божество постепенно приобретало человеческие черты, происходила антро- поморфизация и получалась химера.

Эта, казалось бы, вполне правдоподобная гипотеза имеет слабые стороны. Во-первых, она может объяснить только возникновение миксантропных химер и не распространяется на химер полностью зооморфных. А во-вторых, Соколова, в сущности, не приводит ни одного достоверного примера превращения тотемического животного в химеру. Она упоминает греческое племя мирмидонян, считающее своим первопредком муравья, но соответствующей химеры (человеко-муравья) в греческой мифологии нет. Ссылаясь на Пана, она дает прекрасный пример антропоморфизации, но никаких оснований считать, что Пан — бог полей и рощ — был тотемом какого-то племени, нет. То же можно сказать и о египетских богах, которые, как правило, имеют тело человека и голову какого- нибудь зверя или птицы. Миксантропная апокалиптическая саранча тоже имеет не тотемический, а мистический смысл — это кара небесная. Иоанну Богослову показалось мало того вреда, который саранча приносит людям в реальной жизни, и он превратил ее в маленькое чудовище.

Особенно неудачной в этом отношении оказалась ссылка на четырех евангелистов, трое из которых тоже иногда изображались с головами льва, тельца и орла. Ведь евангелисты были не химерами, а историческими личностями; изображение у них голов названных животных имело лишь символическое значение. X. Л. Борхес (Инт.) поясняет это следующим образом: «...Матфею был дан ангел (человек), ибо он представлял человеческую природу Спасителя, Марку — лев, ибо он объявил о царском достоинстве Христа, Луке — бык, эмблема жертвенности, ибо он показал священническую сущность Христа; Иоанну же орел — за возвышенный полет его веры». Не исключено, что таким же символическим образом объясняются головы египетских богов. Из сказанного следует, что тотемизм был возможным источником возникновения только некоторых (но не всех!) миксантропных химер.

А. Тахо-Годи (1989) в своей монографии по мифологии древних греков высказывает мысль, что возникновение фантастических существ связано с явлениями анимизма и фетишизма. Хотя языческие боги возникли как олицетворение могущественных сил природы, их идолами нередко служили различные фетишизированные предметы и животные, которые затем тоже подверглись антропо- морфизации.

Е. Г. Яковлев большое значение придает оборотничеству (способности некоторых людей и животных временно принимать вид других животных): «...в некоторых образцах античной мифологии эта возможность превращения как бы прерывается; процесс превращения застывает. Поэтому рождаются фантастические образы сфинксов, кентавров, нереид, козлоногих сатиров... Они продукт такой фантазии, в которой слиты элементы художественно-образного отражения действительности и религиозной фантазии, религиозного восприятия мира, магических и ритуальных действий» (Яковлев, 1977, с. 13). Эти идеи близки к гипотезе незавершенного метаморфоза А. П. Римского-Корсакова, так как оборотничество — это тоже метаморфоз, но не навсегда, а на время.