Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Первый сюжет о происхождении Нарцисса встречается только в раннем гомеровском гимне VIII или VII в. до н. э., второй взят у Овидия. Между этими произведениями огромная разница. Это обусловлено не только временной дистанцией в шесть-семь столетий, но и коренными отличиями греческой и римской литературы. Гимну присущи простота и объективность. В нем нет ни капли вычурности. Его автор сосредоточен на теме повествования. Овидий же, как всегда, старается произвести впечатление на читателя, правда, надо признать, делает это мастерски. Эпизод, где призрак пытается разглядеть свое отражение в водах реки смерти, — изящный художественный прием, свойственный Овидию. Греческим поэтам подобная утонченность совершенно чужда. О празднествах в память Гиацинта лучше всего пишет Еврипид. Сама легенда представлена у Аполлодора и Овидия. Если в моем пересказе она местами грешит излишней цветистостью, это произошло исключительно под влиянием Овидия. Аполлодор ни в какие живописные отступления не пускается. Сюжет об Адонисе я беру у двух авторов III–II вв. до н. э. — Феокрита и Биона. Изложен он в характерной для александрийских поэтов манере — лиричной, немного сентиментальной, но неизменно изысканной.

* * *

Дикие цветы прекрасны повсюду, но особенно они радуют душу в Греции. Она не из тех стран с щедрой, благодатной землей, пышными лугами и плодородными полями, где царит цветочное раздолье. Это край каменистых троп, отвесных утесов, скалистых гор, поэтому живая красота «цветов благовонных, ярко блистающих» кажется здесь неожиданным дивом. Неприступные кручи покрыты пестрым красочным ковром, цветет каждая расселина и ложбина в угрюмых скалах. Контраст этого буйного разноцветья и сурового величия чеканных уступов неизбежно приковывает взгляд. Может быть, где-то дикие цветы и не привлекают большого внимания, но только не в Греции.

Так было и в древности. В те незапамятные времена, когда складывались греческие мифы, у людей точно так же захватывало дух от ослепительного весеннего наряда родных мест. Эти люди, жившие за тысячи лет до нас и совершенно нам чужие, чувствовали ровно то же, что и мы, наблюдая настоящее чудо природы: каждый цветок сам по себе нежен и хрупок, но сотканный ими вместе сплошной узорчатый покров словно гигантский радужный плащ расстилается по холмам. Древние сказители сочиняли одну историю за другой о том, как возникли цветы и почему они столь прекрасны.

Наиболее логичным и естественным было увидеть в этом промысел богов. Таинственные узы связывали с высшими силами все сущее на земле и на небесах, но в первую очередь самое прекрасное. Считалось, что наиболее изысканные цветы были созданы богами для каких-то своих особых целей. Именно так появился и нарцисс, который в отличие от привычного нам цветка с тем же названием переливался пурпуром и серебром. Его сотворил Зевс, чтобы помочь брату, владыке мрачного подземного царства, похитить дочь Деметры Персефону, в которую тот влюбился. Персефона с подругами собирала цветы в долине Энны, на лугу, где среди мягкой травы росли розы, шафраны, ирисы, гиацинты, прелестные фиалки. И вдруг ее взору предстал цветок невиданной красоты, прекраснее которого она еще не встречала, — воплощенное великолепие, «диво на вид для богов и для смертных»[134].

Сотня цветочных головок от корня его поднималась,
Благоуханью его и вверху все широкое небо,
Вся и земля улыбалась, и горько-соленое море[135]

.