Мифология. Фантастические истории о сотворении мира, деяниях богов и героев

Считалось, что на Олимп вознесли Геракла его заслуги и ему надлежат не только надгробные жертвы; города соревновались, кто первый воздвигнет Гераклу алтарь как богу, высоко стоящему среди олимпийцев. Среди олимпийских богов Геракл был более земным, более твердым, более простым, чем все остальные: это выражал и миф о нем и ритуал. Когда Гераклу приносили жертву, в обряд входило произнесение бранных слов. Мифу известно, что Геракл при благих аскетических намерениях мог прибегать и к насилию. Когда Автолик похитил стада Эврита, Эврит заподозрил в краже Геракла, сын же Эврита, Ифит, не поверил этому и обратился к самому Гераклу, попросив его помочь найти пропавший скот. Геракл обещал свою помощь Ифиту, принял его у себя и угостил, но внезапно его охватило безумие, и он сбросил своего гостя с тиринфской крепостной стены. В наказание на Геракла была наслана тяжелая болезнь. Он направился в Дельфы за советом к оракулу Аполлона, но пифия не изрекла ему пророчества. Тогда Геракл в ярости начал грабить храм, похитил треножник и хотел похитить сосуды, чтобы самому для себя устроить прорицания. На защиту святилища прибыл сам Аполлон и вступил в борьбу с Гераклом, но Зевс молнией разъединил борющихся. Тогда Аполлон изрек пророчество: Геракл избавится от своей болезни, лишь если продаст себя на три года в рабство; так Геракл отправился в Лидию к Омфале.

Противоречие между земной жизнью и олимпийским бессмертием Геракла уже в глубокой древности занимало греков, и у Гомера мы встречаемся с таким решением вопроса, что сам Геракл попал на Олимп, а в подземный мир явилось лишь его «подобие» — eidolon. Геродот различает двух Гераклов: один из них — бог, почитанию которого греки научились у египтян, другой Геракл — герой. Благодаря его героическим деяниям его образ с течением времени стал божественным образом. Эта точка зрения заслуживает внимания, она свидетельствует, что Геродот считал границу между миром богов и миром людей непреодолимой для человека. Но как раз сущность представления о Геракле в том и состоит, что оно подчеркивает человеческие заслуги, поднимающие человека до уровня бога. Мы увидим, как в Риме одно время создались такие условия, которые как раз исходя из этого отношения к человеческим заслугам подняли значение культа Геракла.

«Славься, владыка, сын Зевса, подай добродетель и счастье» — так обращается к Гераклу — «льву душою» гомеровский гимн.

Особенно усердно приносили жертвы Гераклу эфебы — юноши, вступающие в ряды мужей. Великие учители Греции, и прежде всего Продик, софист V века до н. э., указывали на пример Геракла: Геракл должен был выбирать между Наслаждением и Добродетелью, он отклонил соблазн Наслаждения и избрал суровый путь Добродетели. Среди философов в особенности любили ссылаться на Геракла аскеты греко-римского мира — киники. Они собирались в Афинах в храме Геракла Kynosarges и, ссылаясь на пример Геракла, проповедовали, что все, за исключением Добродетели, должно быть отброшено. По их мнению, тот продвигается далее всех в подражании Гераклу, кто умеет довольствоваться самым малым. Непритязательность своих одежд киники оправдывали наготой Геракла. Геракла как совершенного киника изображает следующая сказка Эзопа: когда Геракл появился на Олимпе, он дружески приветствовал каждого из богов, но отвернулся от Плутоса, бога богатства. Удивляясь этому, Зевс потребовал от сына ответа. Геракл отвечал: «Я от него отвернулся с презрением потому, что когда мы оба жили среди людей, то ведь я его почти всегда видел около злых людей».

На закате рабовладельческого общества киники своим аскетизмом, своей неряшливой внешностью как бы бросали вызов господствующему классу, живущему в роскоши. Это была, по существу, та же критика, которую вел и Сенека, римский философ-стоик. Сенека говорил, что в результате рабства свободные люди, обслуживаемые рабами и не сознающие, что основное свойство человека — это труд, теряют человеческое достоинство, его теряют и рабы, принуждаемые к труду ради удобства свободных. Так как ремесла влекли за собой стремление к изнеженности и роскоши, Сенека был склонен не признавать мифологического мастера Дедала; по его мнению, надо было предпочесть учителя киников и их идеал — самого Диогена, Диогена, который, увидя, что какой-то мальчик пьет воду из горсти, устыдился и выбросил свою чашу. Разумеется, отрицание роли технического прогресса ведет к отрицанию общественного развития вообще. Общественная критика киников в конечном счете реакционна в том же смысле, в каком реакционен — совсем в другой обстановке — антикапитализм романтиков. Мифологического Геракла как народного героя воспринял некий сын народа — исключительно интересная фигура в Греции эпохи царей. Он, по-видимому, лучше понял Геракла, чем его современники философы. К этому сыну народа греческие и римские философы относились с таким же недоумением, как и к его мифологическому идеалу — Гераклу.