Мифология «голодомора»

Нет, существовали, конечно, и поместья, и латифундии, являвшиеся относительно культурными хозяйствами — с косилками-молотилками, а порой и с агрономом, — но мало их было. По состоянию на 1905 год, крупные помещичьи хозяйства имели 41 млн десятин земли, а крестьянские — 161 млн: получается не более 20 %, если судить по земле, а в реальности, с учетом аренды, и того меньше.

И, что еще хуже, ставка на помещика хоть и обогатила Россию самозваным статусом «кормилицы Европы», но главной своей задачи не выполнила. Поскольку главная проблема англо-саксонского варианта реформ — когда создают условия для капиталистической конкуренции и пускают процесс на самотек — не в том, как поставить крупное капиталистическое хозяйство, а в том, куда девать аутсайдеров. Без малого полвека спустя, в 1906 году, группа московских миллионеров, выступивших в поддержку столыпинской реформы, заявила:

«Дифференциации мы нисколько не боимся… Из 100 полуголодных будет 20 хороших хозяев, а 80 батраков. Мы сентиментальностью не страдаем. Наши идеалы — англосаксонские. Помогать в первую очередь нужно сильным людям. А слабеньких да нытиков мы жалеть не умеем».

Да, конечно — но тут на передний план выступает проблема количества, которое самым непосредственным образом влияет на качество, вплоть до полного распыления. Если «слабеньких да нытиков», скажем, процентов пять населения, и они скитаются по дорогам — то можно поступить, как в Англии: принять закон о бродяжничестве и отправлять разорившихся крестьян либо в петлю, либо в колонии, если они не желают тихо умереть с голоду. Но в России такой сценарий не прокатывал — аутсайдеров было не пять процентов, а как бы не все пятьдесят, и они не бродили по дорогам разрозненно, как некие «человеческие молекулы», а сидели по деревням, объединившись в общины. Сельское общество же для земледелия губительно, но зато в социальном плане — страшная сила…

Двор среднестатистический

Итак, нескольким десяткам тысяч помещичьих хозяйств противостояло десятимиллионное море крестьянских дворов, объединявшее 55 миллионов человек. Что собой представляла эта молекула аграрного сектора в первые двадцать лет после реформы?

Согласно переписи населения 1857–1859 годов, население России составляло 62,5 млн человек. Из них в крепостной зависимости у помещиков находилось 23,1 млн. 6,5 % этого числа, или 1,5 млн, составляли дворовые, которых освобождали вообще без средств к существованию. Остальные получали наделы земли, как правило, остававшиеся в общинной собственности. Несколько позже власти освободили и государственных крестьян — не упустив случая взять выкуп и с них.

Насколько велик надел, приходившийся на один крестьянский двор?

Если вспомнить, что к 1882 году было выкуплено крестьянами в собственность 47 735 душевых наделов (178 тыс. десятин), а к 1887 году — 101 413 наделов (394 504 десятины), то, совершив простые арифметические действия, мы получим, что размер одного душевого надела — 3,7–3,8 десятины. Правда, есть один момент: не только в разных губерниях, но и в разных поместьях наделы бывали разные — где-то четыре, а где-то и одна десятина. Ясно, что выкупали землю самые богатые крестьяне, т. е. те, у которых и при крепостном праве ее было много.

Далее. По данным тайного советника В. Ф. де Ливрона, издавшего в 1874 году эпохальный труд «Статистическое обозрение Российской империи»[104], в 1874 году в империи проживало 81 745 тыс. человек. Из них в Европейской России (без Польши и Финляндии) — 63 658 тысяч. 63 840 тысяч (78 %) жителей России относились к так называемым сельским сословиям, т. е. крестьянам. В Европейской России их был 81 %, или около 52 млн человек. Правда, крестьяне могли проживать и в городах, а дворяне, представители духовенства, военные — в деревнях. Сельское население Европейской части России также составляло 57 млн человек. В конце концов, нам важны не точные цифры, а оценка, так что примем за число крестьян Европейской России, для удобства подсчета, 54 млн человек и на этом успокоимся.

Из того же де Ливрона мы узнаем, что в Европейской России было 88,9 млн десятин пахотной земли и 52 млн десятин сенокосов. При самом грубом подсчете, допустив, что помещики еще свое хозяйство не распродали и им принадлежит половина всех земель, мы получим, что на одного крестьянина мужского пола приходится 1,6 дес. пахоты и чуть менее десятины лугов. В среднем.

Теперь посмотрим, как вел хозяйство и какие получал урожаи такой вот среднестатистический двор.

Как пишет де Ливрон, «способы пользования землей, встречающиеся в России, относятся к следующим четырем главным видам хозяйства: 1) подсечное, или огневое хозяйство; 2) переложная система; 3) система трехпольная и 4) система плодосменная».