Мифология греков и римлян

В–третьих, наиболее известный родитель Минотавра — это бык, вышедший из моря и посланный Посейдоном. Для мифологического сознания это значит, что данный бык есть или сам Посейдон, или одно из его воплощений. Следовательно, Минотавр связан также и с морем, т. е. обладает также и морской природой. Наконец, особенностью всего мифа о Минотавре является то, что он подземный житель. Представление о нем раз и навсегда связывается у всех именно с подземельем, подземным миром. Это значит, что он сам есть какая–то ипостась воплощения, или, вообще говоря, символ подземного мира. В образе Минотавра скрестились и отождествились небо, море, наземный и подземный мир.

5. Переход от матриархата к патриархату и другие исторические слои в мифологии Минотавра, а) Минотавр не исчерпывается только одним зооморфизмом, хотя бы и в его космической интерпретации. Космический зооморфизм Минотавра есть в нем только наиболее древний пласт, отступающий перед другими мифологическими ступенями, гораздо более важными.

Эти позднейшие ступени говорят нам уже не о небе и не о животном, но о человеке, о его истории и о его социальном развитии. Эта социальная сторона мифа о Минотавре сказывается прежде всего в том, что здесь перед нами символ перехода от человеческих жертвоприношений к более высокой ступени культуры. Минотавра побеждает Тезей, т. е. эту кровавую тьму дикости побеждает светлый и вполне уже человечный героизм, поскольку Тезей связан со светлым богом Аполлоном, с более культурной Аттикой и с новым, более гуманным пониманием человеческих отношений. Но здесь не только новая ступень в культурном развитии, но прежде всего переход к новым социальным отношениям, потому что человеческие жертвоприношения связаны с дочеловеческим пониманием человека, с пониманием его как животного или как вещи. Социальный переход и переворот, зафиксированный в мифе о Минотавре, есть переход от матриархата к патриархату. Именно здесь прекращались человеческие жертвы, и именно здесь начинала отступать всесильная магия и уступать свое место героической воле человека. Как Аполлон убивает Пифона, Персей — Медузу, Кадм — фиванского дракона, Геракл расправляется со многими мифическими чудовищами, а Беллеро–фонт умерщвляет Химеру, — и все это отражение в мифе социального переворота от матриархата к патриархату, точно так же и Тезей убивает Минотавра; и тут для нас не только зооморфический или космический фетишизм, но отражение одного из величайших социальных переворотов человеческой истории.

б) Далее, историзм образа Минотавра проявляется еще и в том, что здесь перед нами отражение каких–то сложных взаимоотношений между Критом и Аттикой. Мы знаем, что значение Крита, этой древней страны величайшей культуры, падает во второй половине II тысячелетия до н. э. Социально–экономическое превосходство постепенно переходит с этого времени к материковой Греции, чтобы потом с еще большей силой проявиться в Малой Азии. А Крит отныне теряет свое культурно–социальное значение, и теряет его навсегда, превращаясь в глухую провинцию с весьма нелестной характеристикой критян, которых Каллимах назвал «постоянными брехунами». Отзвуков этого исторического переворота в области культурно–социальных отношений Крита и материковой Греции нельзя не находить во всех этих мифах о войне Миноса с Афинами, о гибели в Аттике его сына Андрогея, о бесчеловечной дани, наложенной Миносом, об умерщвлении Минотавра Тезеем и об освобождении им афинских пленников.

Далее, черты реально исторических отношений носит на себе и миф о построении на Крите Лабиринта не кем иным, как именно афинским художником Дедалом. Об этом Дедале (тут перед нами первый греческий художник, которого никак нельзя относить только к мифологии) рассказываются прямо какие–то чудеса; достаточно вспомнить хотя бы то, что он со своим сыном Икаром строит первый в мире аэроплан. Это прямо какой–то Леонардо да Винчи бронзового или железного века. Можно ли не находить здесь отражения огромного технического прогресса, который мы находим и в памятниках крито–микенской культуры, и в памятниках начальной истории греческой цивилизации? Повествованйе о тончайших металлических и деревянных работах, которые создавал Дедал, вкрапливается в этот архаический миф о Минотавре как совершенно очевидно позднейшее привнесение, может быть даже кануна цивилизации. Это столь же несомненное позднейшее напластование в мифе подобно тому, как его зооморфизм и космизм и все эти кровавые ужасы людоедства ведут нас в отдаленнейшие времена первобытной дикости.

В этом отношении Минотавр для нас является одним из самых интересных мифологических комплексов.