Мифология языка Андрея Платонова

Революция пришла белыми метелями и майскими грозами… (Голый год, с. 364).

Слышишь, как революция воет – как ведьма в метель! (там же, с. 378).

Но, как это свойственно орнаментальной прозе, контекст поддерживает отвлеченно-метафорический, символически – аллегорический план, который исключен в словоупотреблениях А. Платонова. Само представление о революции как персонифицированной силе, «очеловеченной» стихии – разумеется, не «изобретение» А. Платонова, а скорее, норма поэтической речи тех лет, начиная с А. Блока и А. Белого. Ср., например, развернутое олицетворение образа Октября у Э. Багрицкого

– как осознанный художественный прием:

И встал Октябрь. Нагольную овчину

Накинул он и за кушак широкий

На камне выправленный нож задвинул (с. 85).

Но лишь у А. Платонова овеществление абстракции и буквальное (неметафорическое) олицетворение слов общественно-политической лексики в языковой картине мира доходят до своего крайнего выражения, поскольку реализованы не в коммуникативной ситуации условно-поэтической речи, с преднамеренной установкой на создание художественного образа, а в коммуникативной ситуации бытового общения героев или даже во «внутренней речи» героев, отнюдь не «поэтов».

Во всех приведенных примерах концептуальное содержание слов общественно-политической лексики не является строго фиксированным: ОНО текуче, фрагменты смысла переходят один в другой. С денотативной точки зрения словесный знак становится семантически «пустым». Но его тождество все же обеспечено единством антропоморфного представления, пусть самого общего – 'нечто, присущее человеческой личности и значимое для нее', которое может свободно переходить в свою противоположность – 'нечто вне человека, воздействующее на мир человека'. Таким образом, слова общественно-политической лексики представлены в языковой картине мира в качестве некой антропоморфной сущности, как бы разлитой в мире, где размыты границы между «самостью» (М. Хайдеггер), «отдельностью» человеческих личностей – как по отношению друг к другу, так и по отношению к среде обитания.

Неадекватность такого мифологизованного представления слов общественно-политической лексики видится в том, что в языковой картине мира нарушена «нормальная» иерархия связей и отношений. С точки зрения логической, для концепта, отражающего явления социальной Сферы, оппозиция живой – неживой, естественный – искусственный не является значимой. поскольку социальное – это иной, более высокий (Интегрирующий) уровень обобщения реальности. Сама постановка вопроса Социализм – живой или мертвый? бессмысленна: в языковой системе подобные концепты всегда принадлежат к категории неодушевленности как к немаркированному члену оппозиции одушевленность/неодушевленность. Но ср. – в «Чевенгуре»: