Мифология славянского язычества

Таким образом, мы и ныне не в силах отделиться от этих древнейших представлений, вынесенных нами из первых впечатлений общечеловеческого детства. Образ мысли, язык, законы, обычаи, все постепенно меняется и движется вперед; наука и промыслы с каждым днем одаряют нас новыми открытиями и изобретениями, а древнее представление, применяясь к новым потребностям и новым взглядам, все же продолжает жить между нами не только в устарелых выражениях языка, потерявших отчасти в ежедневном их употреблении свой первоначальный смысл, но и в наших современных понятиях и даже в самых малейших обстоятельствах и пустейших предметах нашей обыденной жизни. Понятия славы, могущества, силы, власти, богатства, права и долга все и доныне в уме нашем неразрывно связываются с представлением уз и навязов. Везде встречаемся мы с ними лицом к лицу: в церемониях, окружающих царский сан, в обрядах церковных, в отношениях семейных мужа к жене и отца к детям, в играх и плясках сельского народонаселения и даже в одеждах и нарядах, подлежащих произволу моды. Короны, цепи, ордена, оружия, венки, ленты, пояса, кольца, ожерелья, ладанки, аксельбанты, колодки преступников, обручи, веревки, ошейники, даже деньги и пуговицы – предметы одного общего происхождения, неотвязно наталкивающие нас своей вещественной формой на древнейшее понятие и нравственное значение уз и всякого рода обязанности, связи, вена и обузы. Эти представления так тесно связаны с личными впечатлениями каждого, с целым организмом его умственных функций и физических чувств зрения, слуха и осязания, что трудно и решить при встрече какого-нибудь метафорического выражения или аллегорического значения вещественного предмета: предание ли то старины, наследство от понятий эпохи человеческого детства, или самобытное внезапное явление, свойственное человеческой мысли и воображению каждого индивидуума? Но как бы то ни было, эти представления служат нам глубоко назидательным указанием постепенного торжества в человечестве начал нравственных над необузданной материальной силой и понятий обязанности и долга над диким правом кулака. И если эти представления налагают рабству и неволе свои особые, отличительные приметы, зато в них чувствуется нравственный протест против существующего факта угнетения побежденного и покорения слабого сильнейшим, и в то же время самовольный произвол силы и власти обуздывается не менее тяжелыми духовными узами долга и обязанности; но эти цепи лишены уже всякого насилия, человек налагает их на себя добровольно и сам кует их из золота и серебра, нередко забывая в своей гордыне первоначальный смысл носимых им украшений.

Очерк первоначальной истории земледелия в отношении его к быту и языку русского народа

Эту песнь мы хлебу поем,
Слава!
Хлебу поем, хлебу честь отдаем.
Слава!

Первоначальная, полудикая жизнь почти всякого народа разделяется на два главные периода: быта кочевого и пастушьего и быта оседлого, земледельческого, и эти два периода оставляют следы свои не только в филологическом изучении языков, но и в языческих верованиях всех народов. К первой эпохе относятся обоготворения неба и светил, по преимуществу; известно, что первыми нашими астрономическими сведениями мы одолжены пастухам.

С введением хлебопашества обоготворение земли как матери, кормилицы берет верх над богами неба или сливается с ними в символическом, всеоплодотворяющем браке, творческой силы мужа (неба) и производительной силы женщины (земли).

В святилище Велеса. Иллюстрация к книге А. Чеко-Потоцкой, 1900 г.

Все народы почитали хлеб Божиим даром; немцы называют его gottes Gave, gottes Cabe. Как у нас Божий хлеб и богатство, имевшие, вероятно, смысл, подобно чешскому zbozi, хлебное изобилие, урожай, почему у нас и пословицы: у кого хлеб родится, тому и веселиться (тому и жениться); все добро за хлебом; дорогой товар из земли растет; животинка водится, где хлеб родится, и проч., указывающие все на то, что в хлебе и богатство. При жатве хлеба оставлялось в Германии несколько колосьев в честь Frau Gode (или gute Frau), и тот же обычай повторяется в Литве в честь Ругия баба (Ругия, рожь), а у нас в честь Болота или Волоса. У южных славян сохранились доныне девичьи пляски и игры при наступлении жатвы, где одна девушка, убранная колосьями и полевыми цветами, разыгрывает роль какой-то царицы, или богини земных плодов; ее зовут Додола, Драгайка, Пополуга (Плуга?).

У нас, в России, соответствует сему обычаю обряд – украшать последний сноп, называемый именинником, разноцветными лентами или наряжать его в сарафан и кокошник, и носить таким образом с плясками по деревне или на господский двор с поздравлением об оконченной жатве.