Мифриловый крест

Огонь плясал вокруг меня, языки пламени лизали одежду и кисти рук, но не причиняли ни малейшего вреда. Едкий дым наполнял воздух, но не мешал ни зрению, ни дыханию. Целая завеса огня отрезала входную дверь, а почему бы и нет, подумал я, и вылетел в окно.

Снаружи церковь выглядела почти нормально, только первые струйки дыма начали пробиваться через щели в потолочных перекрытиях. Около разбитого мной окна по чистой случайности не оказалось горючих предметов и дым из него совсем не валил. Интересно, проклятие Спиридона связало себя с внутренним церковным убранством или все-таки со стенами? Пожалуй, лучше не рисковать.

Я представил себе, что в руках у меня невидимый гранатомет "Шмель", только в несколько раз мощнее, чем реальный, и виртуальная термобарическая граната отправилась в открытое окно. Переборщил. Я повернулся к церкви спиной и распахнул вокруг себя энергетический щит, прикрывающий от падающих осколков. В двух шагах лежала Леночка, судорожным движением я растянул щит в ее сторону и успел прикрыть ее за долю секунды до того, как первая каменная глыба ударилась о щит и мягко соскользнула в сторону. А потом начался настоящий камнепад.

Не могу сказать, сколько он длился, думаю, не больше минуты, но эта минута показалась вечностью. А потом камни перестали падать, я рассосал силовой щит и огляделся по сторонам.

Вот так, наверное, выглядит лунный пейзаж. Кругом каменные обломки, обгорелые деревяшки, присыпанные грязным снегом и практически неотличимые от камня, а остатки разрушенной церкви выглядят почти как лунный кратер. И еще отвратительно пахнет гарью.

Неподалеку послышался стон. Я поднялся на ноги, сделал два шага и увидел рядом с каменной глыбой несчастную Леночку в грязном разорванном пальтишке. Накатила волна любви, захотелось прижать ее к себе, утешить, сделать ей что-нибудь хорошее и приятное. Нет, в этом не было ничего сексуального, это была чистая и небесная платоническая любовь, какая всегда охватывает после кормления.

Завидев меня, несчастная девушка мелко затряслась и начала отползать, ее рука поднялась на уровень глаз и безуспешно попыталась сотворить крестное знамение. Губы задергались, она, похоже, хотела произнести какую-то молитву, но смогла исторгнуть из себя только неразборчивое заикающееся бормотание.

— Не бойся, — сказал я, — я не сделаю тебе ничего дурного. Позволь, я вытру тебе лицо, ты вся перепачкалась.

— Не подходи ко мне! — завопила Леночка. — Не приближайся, во имя господа! Ты дьявол!

Я печально покачал головой.

— Нет, милая, — сказал я, — я вовсе не дьявол. Наверное, я могу стать дьяволом, но, видит бог, я не хочу этого. Хочешь убить мою душу? Прокляни меня. Я верю, у тебя хватит сил, твоя вера гораздо сильнее, чем у Спиридона, и раз проклятие получилось у него, значит, оно получится и у тебя. Может быть, это и есть моя судьба — стать плечом, под которым дрогнет стена, или ключом, который откроет замок твоей души и выпустит на свободу силу глубин. Нет, я говорю не о темной стороне веры, ты знаешь, я почти не различаю светлое и темное, думаю, один только бог способен правильно отличить одно от другого. Хочешь избавить мир от меня? Хочешь открыть в себе бога? Хочешь, я дам тебе то, что не даст никто другой? Я знаю, эти слова кощунственны, Сатана искушал Христа почти теми же словами. Но я имею ввиду только то, что говорю, и ты можешь это проверить, я знаю, у тебя хватит веры. Открой себя, позволь себе поверить в свои силы. Ты заперта в одиноком теле, ты не смеешь обрести контроль над собой, хочешь, я помогу тебе? Ты думаешь, я представляю угрозу, но это не так, и ты никогда не поймешь, почему. Если не позволишь себе поверить. Поверить не в бога, всевышнего, могучего и далекого, а в себя, в ту часть тебя, что хранит малую частицу бога. Твои привычки подавляют душу, она стонет под гнетом гигантов, обычно ты не слышишь этих стонов, но иногда они прорываются. Хочешь, я стану убийцей гигантов? Внутри тебя скрыто богатство, но поверь в себя и горы начнут двигаться перед твоими глазами. Только поверь в себя. Ты готова?

Кажется, я загипнотизировал ее. Бедная Леночка смотрела на меня расширенными глазами, как удав на кролика, она больше не замечала ни крови отца Спиридона, запачкавшей мою дубленку, ни сажи и копоти на моем лице, ни противоестественного пейзажа вокруг. Она не видела ничего, кроме моих глаз, и не слышала ничего, кроме моего голоса. Я почувствовал, как гиганты поддаются. Еще немного… если хотя бы на мгновение заставить ее взглянуть на мир незамутненным взглядом, отрешиться от привычного я… как там говорил владыка Дмитрий…

— Иисус ждал темноты, — сказал я. — Ослепленный тишиной, он ждал темноты и пауки плясали на стенах. Ахим брахма аси!